на этой же площади, подъ навѣсомъ изъ зеленой листвы, были горы всевозможныхъ фруктовъ, и торговцы португальцы тутъ же дремали у своихъ лавчонокъ, освѣщенныхъ фонариками.
И моряки съ жадностью набросились на невиданные ими доселѣ ноны, гуавы, манго... Но эти южные плоды показались имъ слишкомъ пахучими, приторными. Одинъ-другой плодъ необыкновенно нѣжной и ароматной бѣлой гуавы, заключенной въ зеленую игловатую оболочку, или манго—и чувствуется пресыщеніе.
Испробовавъ всѣхъ этихъ диковинъ, моряки напалина чудные, сочные мандарины. Кто-то сказалъ, что недурно бы выпить чайку, и всѣ двинулись въ гостиницу. Тамъ уже собрались остальные товарищи, ѣздившіе въ горы. Они разсказывали о своей экскурсіи чудеса. Какая природа! Какіе виды!
Позднимъ вечеромъ возвращалась шумная компанія русскихъ офицеровъ на корветъ. Ночь была восхитительная. На бархатномъ высокомъ куполѣ томно свѣтилась луна, обливая своимъ мягкимъ, нѣжнымъ свѣтомъ и бѣлые дома, и виллы маленькаго Фунчаля, и кудрявые лѣса горъ. Городъ спалъ, Изрѣдка встрѣчались прохожіе. Волшебная тишина чудной ночи нарушалась по временамъ звуками фортепіано, доносившимися изъ-за опущенныхъ жалюзи.
И наши моряки невольно умѣрили голоса и заговорили почти шопотомъ.
Вдругъ изъ одной изъ виллъ, затонувшей въ зелени, раздался чудный, свѣжій голосъ, металлическое сопрано, пѣвшее арію изъ «Пуританъ». Моряки остановились и замерли, слушая пѣніе.
И эта ночь, и это пѣніе совсѣмъ околдовали нашего юношу, и онъ былъ въ какомъ-то восторгѣ. Такъ бы и слушалъ безъ конца чудный голосъ!
Но голосъ смолкъ. Моряки постояли, ожидая, не запоетъ ли пѣвица еще. Какая-то тѣнь мелькнула на бал-
