стовалъ противъ такого утвержденія, то Ѳедотовъ продолжалъ:
— Вы, ваше благородіе, съ позволенія сказать, еще настоящей службы не знаете, Вотъ извольте-ка послужить, тогда и увидите... Меня тоже учили, и, слава Богу, вышелъ человѣкъ. Пять лѣтъ уже боцманомъ! И матросы на меня не забиждаются... Извольте-ка спросить у этого самаго матросика, ваше благородіе! А что эти самые новые порядки, чтобы боцманъ, ежели за дѣло, да не смѣлъ вдарить матроса —такъ это пустое. Безъ эстаго никакъ невозможно! прибавилъ боцманъ, видимо вполнѣ увѣренный въ правотѣ своей и самъ прошедшій суровую школу прежней морской учебы.
Ашанинъ отошелъ неудовлетворенный и сконфуженный. Прежней ненависти къ этому лихому боцману не осталось и слѣда.
А боцманъ сердито заходилъ по баку, и потомъ Володя слышалъ, какъ Ѳедотовъ насмѣшливо говорилъ одному старому матросу:
— Тудаже... лѣзетъ! Оскорбилъ, говоритъ, матроса. Вы-то, господа, не забиждайте матроса, а свой брать, небойсь, не забидитъ. Можетъ, и крѣпостныхъ имѣетъ, живетъ въ холѣ и трудовъ настоящихъ не знаетъ, а учитъ. Ты поживи-ка на свѣтѣ, послужи-ка какъ слѣдоваетъ, тогда посмотримъ, какъ-то ты самъ не вдаришь никого... Такъ зря мелетъ! закончилъ боцманъ и плюнулъ за бортъ.
Возвышенное настроеніе юноши сразу пропало, и ему сдѣлалось почему-то совѣстно передъ боцманомъ, который ударилъ матроса.
3.
Вѣтеръ дулъ попутный, и потому «Коршунъ» прекратилъ пары и поставилъ паруса.
