умирали заживо... чувствуя голодъ и жажду... Боже! какую жажду! Мы сосали пальцы, но соленая вода только усиливала жажду. Одежда леденѣла... Некоторые спускались на палубу и погружались въ воду, чтобъ согрѣться, но двоихъ на нашихъ глазахъ смыло волнами... Настала вторая ночь такая же холодная... Мы прижимались другъ къ другу, чтобы согрѣться, и толкали другъ друга, чтобъ не заснуть вѣчнымъ сномъ... Боже! что за ночь! Многіе галлюцинировали и говорили о солнцѣ, о виноградникахъ, о теплыхъ постеляхъ... Маленькій нашъ юнга рыдалъ. Плотникъ хохоталъ какимъ-то дикимъ смѣхомъ. Когда разсвѣло, двое матросовъ, бывшихъ около меня на вантахъ, спали... Я взлянулъ на нихъ... Они спали вѣчнымъ сномъ съ судорожно уцѣпившимися за ванты руками... Каждый теперь ждалъ смерти... Вдругъ кто-то крикнулъ: «судно!»... Мы всѣ впились въ море... Дѣйствительно, къ намъ приближался парусъ. Мы увидали бригъ. Крикъ радости вырвался у всѣхъ... Но вообразите себѣ, господа, продолжалъ капитанъ, —бригъ подошелъ, вдругъ повернулъ отъ насъ и скоро скрылся.
— О, какіе мерзавцы! Подъ какимъ флагомъ былъ бригъ? спросилъ кто-то.
— Онъ не поднялъ, господа, флага и поступилъ, по-моему, предусмотрительно: по крайней мѣрѣ по нѣсколькимъ выродкамъ человѣчества мы не будемъ позорить націю, къ которой они принадлежатъ!
Французъ отпилъ глотокъ вина и продолжалъ:
— Вы догадаетесь, господа, что мы проводили этого изверга проклятьями и снова застыли на своихъ мѣстахъ, еще болѣе отчаявшіеся... Еще бы! Видѣть возможность спасенія, видѣть этотъ бригъ такъ близко—и потерять надежду... Это было ужасно... Мой боцманъ, несмотря на то, что едва держался отъ утомленія на вантахъ, не переставалъ ругать бригъ самыми страшными ругательствами, какія только можетъ придумать воображеніе моряковъ...
