Мокрые и возбужденные вышли на палубу гребцы и были встрѣчены капитаномъ.
— Молодцы, ребята! проговорилъ онъ, —постарались! Идите переодѣньтесь да выпейте за меня по чаркѣ водки.
— Рады стараться, вашескобродіе!
— А вы, Ашанинъ, совсѣмъ мокрый, точно сами тонули...
— Онъ, Василій Ѳедорычъ, по горло въ водѣ гулялъ на затонувшемъ суднѣ— людей снималъ! замѣтилъ лейтенантъ.
— Ну, идите скорѣе внизъ... переодѣньтесь да обогрѣйтесь, и милости просимъ ко мнѣ обѣдать.
Черезъ нѣсколько минутъ барказъ былъ поднять, и «Коршунъ», сдѣлавъ поворотъ, снова шелъ прежнимъ своимъ курсомъ.
4.
Тѣмъ временемъ докторъ вмѣстѣ со старшимъ офицеромъ занимались размѣщеніемъ спасенныхъ. Капитана и его помощника помѣстили въ каюту, уступленную однимъ изъ офицеровъ, который перебрался къ товарищу; остальныхъ—въ жилой палубѣ. Всѣхъ одѣли въ сухое бѣлье, вытерли уксусомъ, напоили горячимъ чаемъ съ коньякомъ и уложили въ койки. Надо было видѣть выраженіе безконечнаго счастья и благодарности на всѣхъ этихъ лицахъ моряковъ, чтобы понять эту радость спасенія. Первый день имъ давали ѣсть и пить понемногу.
Черезъ два дня всѣ почти французы оправились и, одѣтые въ русскіе матросскіе костюмы и пальто, выходили на палубу и скоро сдѣлались большими пріятелями нашихъ матросовъ, которые ухитрялись говорить съ французами на какомъ-то особенномъ жаргонѣ и, главное, понимать другъ друга.
Старикъ- капитанъ, высокій, худой, горбоносый южанинъ изъ Марселя, съ бронзовымъ, подвижнымъ и энергичнымъ лицомъ, опушеннымъ засѣдѣвшими баками и эспань-
