На носу Танкадеры находилась маленькая бронзовая пушка, служившая для сигналовъ во время тумана. Ее зарядили тройнымъ зарядомъ; но въ ту минуту когда шкиперъ хотѣлъ приложить горячій уголь на затравку, мистеръ Фоггъ сказалъ:
— Спустите флагъ!
Флагъ былъ спущенъ на половину мачты. То былъ сигналъ о бѣдствіи, и можно было надѣяться что, увидѣвъ его, американскій пакетботъ нѣсколько измѣнитъ свой ходъ, чтобы захватить судно.
— Стрѣляйте! сказалъ мистеръ Фоггъ.
И выстрѣлъ маленькой пушки загрохоталъ въ воздухѣ.
Карнатикъ, оставившій Гонъ-Конгъ 7го ноября, въ половинѣ 7го вечера, летѣлъ на всѣхъ парахъ по направленію къ японскимъ владѣніямъ. Онъ былъ наполненъ пассажирами и товарами. Лишь двѣ заднія каюты оставались незанятыми. Онѣ предназначались для Филеаса Фогга.
На слѣдующее утро матросы, находившіеся на корабельномъ носу, увидѣли пассажира, блуждающіе взоры, нетвердая поступь, всклоченные волосы котораго обратили на себя всеобщее вниманіе. Пассажиръ вышелъ, шатаясь, изъ каютки и усѣлся подъ мачтами.
Пассажиръ этотъ былъ нашъ пріятель Паспарту.
Черезъ нѣсколько минутъ послѣ ухода Фикса изъ таверны, двое служителей перенесли Паспарту, спавшаго крѣпкимъ сномъ, на постель, предназначавшуюся для курильщиковъ. Но Паспарту и во снѣ преслѣдовала мысль о неисполненіи долга; онъ спалъ не болѣе трехъ часовъ и проснувшись старался подавить одуряющее дѣйствіе опіума. Преслѣдовавшая его мысль придавала ему силы. Онъ всталъ съ постели и шатаясь, держась за стѣну, падая и снова вставая, побрелъ изъ таверны, движимый какимъ-то инстинктивнымъ чувствомъ и восклицая какъ бы сквозь сонъ: Карнатикъ! Карнатикъ!
Пароходъ, дымившійся и уже готовый къ отъѣзду, былъ у него предъ глазами. Ему надо было сдѣлать лишь нѣсколько шаговъ для того чтобы до него добраться. Онъ бросился на