ла не удивляться, казалась достойною его и переносила бурю стоически. Что до него касается, то казалось что этотъ тифонъ входилъ въ его программу.
До сихъ поръ Танкадера направлялась все къ сѣверу, но къ вечеру вѣтеръ началъ нести ее къ сѣверо-заладу. Гоэлетта, которую волны начали ударять въ бокъ, стала качаться все сильнѣе. При наступленіи ночи буря усилилась. Видя наступленіе темноты и усиленіе бури, Джонъ Бонсби встревожился не на шутку. Онъ спросилъ себя не слѣдуетъ ли пристать къ берегу и посовѣтовался со своими матросами. Затѣмъ онъ обратился къ мистеру Фоггу и сказалъ ему:
— Я полагаю, сэръ, что мы поступимъ благоразумно, если пристанемъ къ одному изъ береговыхъ портовъ?
— И я тоже полагаю, отвѣчалъ Филеасъ Фоггъ.
— Вотъ что́! сказалъ шкиперъ: — но къ которому?
— Я знаю только одинъ, сказалъ спокойно мистеръ Фоггъ.
— И это?...
— Шанхай.
Сначала шкиперъ не понялъ что́ значитъ такой отвѣтъ и сколько въ немъ заключалось настойчивости и твердости. Потомъ онъ воскликнулъ:
— Ну, да! Вы правы, сэръ. Въ Шанхай!
И движеніе Танкадеры попрежнему направляемо было къ сѣверу.
Ночь поистинѣ ужасная! Какимъ-то чудомъ маленькая гоэллета уцѣлѣла посреди страшнаго урагана. Мистрисъ Ауда была совершенно разбита, но не произнесла ни одной жалобы. Нѣсколько разъ мистеръ Фоггъ долженъ былъ бросаться къ ней чтобы предохранить ее отъ ярости волнъ.
Показался день. Буря все еще бушевала съ прежнею яростью, но вѣтеръ поворотилъ къ юго-востоку. То была перемѣна къ лучшему, и Танкадера снова понеслась по этому разъяренному морю, волны котораго тогда сталкивались съ другими, поднятыми новымъ направленіемъ вѣтра. Отъ времени до времени, въ промежуткахъ между туманомъ, виднѣлись берега, но нигдѣ ни одного судна, — одна Танкадера скользила по бушевавшимъ волнамъ.
Въ полдень начало нѣсколько стихать, и предъ закатомъ солнца буря значительно укротилась. Пассажиры, рѣшительно разбитые, могли нѣсколько поѣсть и отдохнуть.
Ночь была относительно спокойна. Шкиперъ велѣлъ поста-