впадаютъ въ меньшее преувеличеніе, чѣмъ отрицающіе всякую возможность уразумѣнія основныхъ „принциповъ“ его техники.
II.
Четвертый (XXVII) вечеръ С. М. состоялся 20-го февраля. Max Reger-Abend, вотъ — краткое, но выразительное заглавіе на его программѣ. Новый геній германской музыки слишкомъ новъ и великъ, чтобы ставить его рядомъ съ прочими, хотя бы самыми яркими, современными художниками звуковъ. Это поняли и устроители В. С. М., ради Регера не задумавшіеся разнообразіе, подчасъ даже пестроту своихъ программъ принести въ жертву художественной цѣльности впечатлѣнія.
20 февраля вниманію слушателей были предложены слѣдующія капитальныя вещи: серенада для флейты, скрипки и альта (ор. 77а), вторая скрипичная соната (in Fis moll, op 84), варіаціи съ фугой на тему Баха (ор. 81) для фортепьяно и варіаціи съ фугой на тему Бетховена для 2-хъ роялей (op. 86).
Что сказать о дивномъ мастерствѣ, о неизсякаемой стяхіи творческаго воображенія, которая непрерывными звуковыми лучами окутывала переполненный публикой залъ въ теченіи болѣе, чѣмъ двухъ часовъ? Какъ писать солнце въ упоръ? Въ какихъ словесныхъ краскахъ можно разсказывать Регера, все время стоящаго на Памирахъ „абсолютной“ музыки, музыки an und für sich? При всей трудности характеристики Регера по существу, къ тому же и невыполнимой въ предѣлахъ настоящого письма, надо сказать, однако, нѣсколько словъ о его наружности. Если, несмотря на органическую цѣльность произведеній Регера, отважиться на „вивисекцію“ ихъ, то передъ взоромъ изслѣдователя прежде всего вездѣ открываются мощные, „материковые“ слои классическаго музыкальнаго міровоззрѣнія. Это не традиціи школы, не скучная эрудиціонная рутина, но живая ассимиляція всей „подпочвы“ классицизма, яркое развитіе самой психіи его, новая и высокая вѣха ва томъ, для многихъ еще „сухомъ“, пути, гдѣ завоевали себѣ безсмертіе Бахъ, Бетховенъ, Брамсъ. Конечно, „классическіе“ романтики Германіи, Шуманъ и, въ особенности, Вагнеръ, не прошли для Регера безслѣдно, но и здѣсь онъ — только продолжатель, нигдѣ и никогда не поступающійся самимъ собой въ пользу чужихъ авторитетовъ.
Въ исполненной на февральскомъ вечерѣ „Серенадѣ“ чувствуется классицизмъ почти Гайднскаго типа. Все свѣтло и прозрачно, но свѣтъ преломляется въ многогранной личности автора и даетъ въ первомъ Allegro и въ Andante con variazioni ослѣпительные эффекты
