(Ψυχάρη. Ζωή κιάγάπη στή μοναξιά. — Paris 1905), принадлежитъ Психаpиcy, который, въ промежутокъ между лекціями и изысканіями въ области лингвистики, находитъ время, чтобы заняться и чистымъ творчествомъ. „Исторія новаго Робинзона“ — таковъ подзаголовокъ романа, но онъ скорѣе долженъ былъ бы называться: „Исторія новыхъ Дафниса и Хлои“. Психарисъ въ этомъ романѣ, напоминающемъ извѣстный разсказъ Дефо, занимается, главнымъ образомъ, психологіей своего героя, заброшеннаго на пустынный островъ Тихаго океана, Санта Клара, заставляя его переживать всѣ стадіи превращенія Homo sapiens въ простого хищнаго звѣря, затѣмъ, вводя, вмѣсто „Пятницы“ молодую дѣвушку, спасшуюся отъ кораблекрушенія, развертываетъ передъ читателемъ трогательную, чистую идиллію робкой любви двухъ существъ, поставленныхъ волей судебъ „по ту сторону“ жизненныхъ условностей и лицемѣрныхъ кривляній, такъ называемой, цивилизаціи. Книга Психариса переведена уже на французскій и нѣмецкій языки. Не менѣе интересенъ былъ бы и романъ-идиллія Ксенопуло „Красная Скала“, напечатанный въ „Панаѳинеа“, если бы авторъ не такъ ужъ сентиментальничалъ.
Въ своей статьѣ о новогреческомъ театрѣ („Вѣсы“ 1905 № 2), П. Нирванасъ указалъ, что если въ Греціи ежегодно пишется весьма значительное число драматическихъ сочиненій, то за все время существованія новогреческой литературы можно указать лишь на произведенія Паламаса, Камбисиса, Ксенопуло и Эфталіотиса, какъ имѣющія извѣстную цѣнность. Къ этому краткому списку 1905 годь можетъ добавить два имени: — Д. Тангопуло и З. Фитилиса. Если Фитилисъ въ „Безъ Пристани“ (Ζ. Φυτίη. Άκρογιάλι. Αϑήνα 1905) занятъ вопросами общей и личной морали, къ Греціи прямого отношенія не имѣющими, то Тангопуло, съ первой драмой котораго „Живые и Мертвые“, наши читатели уже знакомы, знаменуетъ собою начало новаго періода въ современной греческой литературѣ: стремленіе непосредственно, путемъ творческаго слова, разрѣшить мучительную дилемму тяготѣющую надъ Греціей: кѣмъ должны быть греки — „потомками эллиновъ“ или „просто греками“, „мертвыми“ или „живыми“? И если вчера Тангопуло еще рисовалъ намъ борьбу двухъ противоположныхъ теченій греческой жизни, то сегодня, въ „Блудномъ Сынѣ“ (Ό Άσωτος. — Άϑήνα Έκδ. „Νουμά“. 1906) — онъ словно предсказываетъ близкую побѣду „живыхъ“ и возвращеніе „блудныхъ сыновъ“ на единственный вѣрный путь къ спасенію чахнущей Греціи — къ разрыву съ прошлымъ, какъ мѣриломъ настоящаго, и къ началу новой творческой, созидательной жизни. Приблизительно таковы же по основной мысли „Археологъ“ Kaркавитсa и сборникъ философско-общественныхъ очерковъ C. Paмaca — „Старое и новое“ (Σ. Ραμά. Τά παλιά καί τα καινούργια. — Αϑήνα 1905).
