Меня жъ ничто не можетъ уничтожить: на мѣстѣ срубленной сто сразу вырастаетъ опять головъ, и вмѣсто одного сто тысячъ жалъ опять шипятъ въ моей гортани. Такъ сказка вѣчная живетъ, не умирая, несмѣтный рядъ вѣковъ, и въ царствіе твое жить будетъ неизмѣнно…
Король (сначала испугавшись, потомъ придя въ ярость). Какъ смѣешь, подлый песъ, ты дерзко такъ при королѣ своемъ и господинѣ говорить… (Замахивается скипетромъ надъ головою Канцлера.)
Канцлеръ. Ты раздавить меня, король, не можешь: я голосъ и могущество толпы, a голосъ этотъ вѣченъ и безсмертенъ.
Сонка (удерживаетъ руку короля). Боже!..
Король (опускаетъ руку). Прочь! прочь! Уйди, пока ты живъ еще. Да знай, что гидрѣ этой я голову желѣзньмъ каблукомъ размозжу, хоть тысяча, не сто, ихъ было бъ y нея!
Канцлеръ. Попробуй, государь… (Насмѣшливо хохочетъ.)
Король Прочь съ глазъ моихъ теперь. Послѣднимъ деньщикомъ ты станешь y меня; ты — прежде первый, посмѣшищемъ здѣсь будешь и примѣромъ, какъ я караю дерзость и непочтительность къ моей священной власти. Теперь же уходи!
Канцлеръ (удаляясь). Моей настойчивости и упорству нѣтъ, король, предѣла…
Король. Какая-то невѣдомая сила растетъ во мнѣ, бурлитъ, крѣпчаетъ, такъ океанъ, взволнованный грозою, бушуетъ, громадой волнъ о скалы ударяетъ, срываетъ ихъ и въ бездну поглощаетъ, чтобъ новое, невиданное чудо изъ нѣдръ своихъ родить…
Сонка. A душа моя, какъ будто омутъ глубокій озера, который топитъ въ своей спокойной, бездонной глубинѣ сердитый ревъ и бурю жизни…
Король. Возлюбленная ты моя, царица!
Сонка. Возлюбленный мой, царь мой!
