ГОРЕСТНЫЯ ЗАМѢТЫ.
Кому не случалось видѣть тетрадки съ разводами, куда мелкіе лавочники и гимназисты среднихъ классовъ украдкой списываютъ „запрещенные“ стишки. Журналъ „Всемірный Вѣстникъ“ тоже стремится давать только запрещенное, не останавливаясь передъ перепечатками давнымъ-давно извѣстныхъ, безчисленное число разъ печатавшихся вещей, какъ „Сонъ Попова“ и „Русская Исторія“ А. Толстого или „Noël“ Пушкина. „Сонъ Толстого“ при этомъ напечатанъ съ такими ошибками, что „Сигналы“ нашли нужнымъ воспроизвести его еще разъ въ исправной редакціи. Нельзя ли любовь къ запрещенному сочетать, если не со знаніями въ исторіи литературы (какъ этого требовать отъ г. Сухонина?), то хотя бы съ нѣкоторой освѣдомленностью!
Г. Стародумъ, въ „Русскомъ Вѣстникѣ“ (мартъ) укоряетъ публику, что она больше знаетъ Н. Ѳ. Анненскаго, какъ сотрудника „Русскаго Богатства“ и человѣка, претендующаго на политическую роль, чѣмъ какъ „тонкаго и вдумчиваго критика“, недавно выпустившаго „Книгу Отраженій“. Такъ какъ „критическія“ статьи самого г. Стародума всегда на четыре пятыхъ, a то и на девять десятыхъ состоятъ изъ перепечатки разбираемыхъ произведеній (пріемъ, признаемся, весьма облегчающій дѣло критики), то эти вступительные укоры проскальзываютъ передъ читателями незамѣченными. Однако, Н. Ѳ. Анненскій, Николай Ѳедоровичъ, сотрудникъ „Дѣла“, „Отечественныхъ Записокъ“ и „Русскаго Богатства“, не повиненъ въ „Книгѣ Отраженій“, надъ которой полно выставлены иниціалы ея автора И. Ѳ. Анненскаго, Иннокентія Ѳедоровича. И сходства между этими писателями такъ мало (вѣрнѣе, противоположность ихъ такова), что человѣкъ чуть-чуть смыслящій въ литературѣ не можетъ принять ихъ за одного! Заглянуть мелькомъ въ книгу, не прочтя даже толкомъ имени автора, вырвать пару страницъ, написать сверху „отъ себя“ десятокъ безсодержательныхъ строкъ, и это называется критикой?
