Такъ какъ синтетизмъ нашей Философіи необходимо вытекаетъ изъ составленнаго нами понятія о ней, а наше понятіе о ней необходимо зависитъ отъ тѣхъ чертъ, которыми мы опредѣлили предметъ, форму и начало ея; то вопросъ, для чего мы хотимъ сообщить ей именно этотъ, а не другой какой нибудь характеръ, былъ бы конечно неумѣстенъ. Впрочемъ, чтобы устранить всѣ возможные споры объ относительномъ достоинствѣ характеровъ Философіи, не безполезно обратить вниманіе на слѣдующія обстоятельства.
Давно уже дознано, къ какимъ одностороннимъ заключеніямъ и противорѣчіямъ приходятъ пантеизмъ и натурализмъ, и сколь враждебны эти системы кореннымъ догматамъ Христіанства и мудрымъ постановленіямъ Политики, основывающейся на нравственныхъ требованіяхъ человѣческой природы. Доказывать это нынѣ — значило бы повторять всѣмъ извѣстное. Но раціонализмъ и въ наше время пользуется особеннымъ уваженіемъ; такъ что не только входитъ въ правило жизни практической, но и отражается почти во всѣхъ наукахъ. Что же отсюда вытекаетъ? — Деспотическое владычество ума надъ истиною, житейскій и наукословный эгоизмъ. «Никто не говори, что это такъ; мой разсудокъ опредѣлилъ иначе», или: «никто не утверждай, что это не такъ; мой умъ требуетъ согласія». Такое раздроб-
