фію вообще краткими и недостаточными, чѣмъ обвинять ихъ въ длиннотѣ и излишествѣ.
2. Впрочемъ отсюда еще не видно, почему бы онѣ должны были составлять особую книгу и выходить въ свѣтъ отдѣльно отъ своей системы. Для сего нужно другое основаніе, — и мы укажемъ его. Въ наше время, болѣе нежели когда нибудь, мыслители разошлись въ понятіяхъ объ основныхъ моментахъ Философіи, — и это можетъ имѣть чрезвычайно вредныя слѣдствія какъ для жизни, такъ и для науки. Жизнь, развивающаяся подъ вліяніемъ безчисленнаго множества частныхъ взглядовъ и правилъ, натурально раздѣдяетъ людей сперва какъ будто на философкія касты, изъ которыхъ каждая держится своего образа мыслей и дѣйствій, — потомъ на содружества, въ которыхъ уже теряется единство школы и, вмѣсто началъ ея, полагаются въ основаніе нравственной и умственной дѣятельности привычка, наклонность, — наконецъ на лица, непризнающія ничего общаго и дѣйствующія независимо, самостоятельно, по направленію собственныхъ помысловъ, эгоистически. Такъ можетъ объединяться жизнь отъ раздробленія философскихъ взглядовъ! Но раздробленіе ихъ въ жизни по-крайней-мѣрѣ — не исключительная пища эгоизма; а на науку оно дѣйствуетъ исключително и тѣмь гибельнѣе. Одинъ человѣкъ и съ умомъ геніальнымъ не въ состояніи развить свою идею въ надлежащей полнотѣ ея. Онъ дастъ новое направленіе Философіи, сообщитъ ей
