из них, вместе с тем, отправлялся, как от исходного пункта, от греческой и римской истории, греческой и римской — классической — филологии, греческого и римского языкознания и пр. Это соображение давало автору смелость надеяться, что его введение, построенное на данных, главным образом, классической археологии, может принести, хотя бы некоторую пользу всем лицам, желающим „войти“ в изучение любого отдела археологии, в зависимости от интересов каждого из них. Исполненную автором работу он в праве назвать „первым опытом“, так как в тех рамках, в каких введение задумано, у автора предшественников ие было. Уже одно это дает ему право рассчитывать на снисхождение за допущенные им промахи и ошибки.
Другое соображение — характера субъективного. Оно побуждает автора просить снисходительного читателя уделить несколько мипут времени на то, чтобы ознакомиться со страничкой ученой автобиографии автора введения.
В годы студенчества я стоял далеко от занятий археологией, даже классической. Зато сразу, по окончании университетского курса, волею судеб, близко столкнулся с археологией и ее представителями. Уже в начале 1891 г. я получил доступ к богатейшему собранию археологической литературы, поскольку она сосредоточена в библиотеке университетского Музея Древностей. Разумеется, всех книг, находящихся в этой библиотеке, я не прочитал, но каждую из них я имел возможность хотя бы подержать в своих руках, перелистовать. Свою преподавательскую деятельность я начал в Центральном училище технического рисования бар. Штиглица. где, в течение 13 лет, состоял преподавателем истории быта не только древнего, но и средневекового и эпохи Возрождения и русского. Эти занятия заставляли меня постоянно обращаться к памятникам искусства и старины, на которых бытовая история преимущественно основывается. Еще глубже мне пришлось „окунуться“ в археологию в те одиннадцать лет, когда я состоял профессором истории искусств в Академии Художеств, где, в течение двух лет, когда тяжело был болен мой коллега по преподаванию, покойный мой друг А. Н. Щукарев, я читал лекции по истории искусства не только классического, но и средневекового и эпохи Возрождения. Наконец, с конца 1894 г. и вплоть до минувшего лета, я стоял в самых тесных отношениях к Русскому Археологическому Обществу и ко всем его деятелям и принимал в жизни Общества самое близкое участие, в качестве члена Совета, секретаря Отделения археологии древне-классической, византийской и западно-европейской, редактором „Трудов“ и „Записок“ которого был в течение более 20 лет. Благодаря этой редакторской работе
