шій матросовъ вставать, и затѣмъ раздалась команда, разрѣшавшая пѣть пѣсни и веселиться, — Коноплевъ испытывалъ волненіе, подобное тому, какое испытываетъ репетиторъ, ведущій своего ученика на экзаменъ, или антрепренеръ передъ дебютомъ подающаго большія надежды артиста.
— Ну, Вась, пойдемъ…
Взрывъ смѣха, восторга и удивленія раздался среди матросовъ, кагда на бакѣ, въ сопровожденіи Коноплева, появился боровокъ „Васька“, одѣтый въ полный матросскій костюмъ и въ матросской шапкѣ, надѣтой слегка на затылокъ. Повидимому „Васька“ вполнѣ понималъ торжественность этого момента и шелъ мелкой трусцой съ самымъ серьезнымъ видомъ, чуть-чуть повиливая своимъ куцымъ хвостикомъ.
Плотная толпа сбѣжавшихся матросовъ тотчасъ же окружила Коноплева съ его ученикомъ и продолжала выражать шумно свое одобреніе.
— Ишь, вѣдь, выдумалъ же что, песъ тебя ѣшь; — сочувственно произнесъ боцманъ Якубенковъ, находясь, какъ самый почетный зритель, впереди.
— Ну, Вася, потѣшь матросиковъ, чтобъ они не скучали… Покажи, какой ты у меня умный…
Предпославъ это предисловіе, Коноплевъ началъ представленіе.
Дѣйствительно, боровокъ оказался необыкновенно умнымъ, умѣвшимъ дѣлать такія штуки, которыя впору были, пожалуй, только собакѣ.
Онъ становился на заднія лапы, танцовалъ, перепрыгивалъ черезъ веревку, носилъ поноску, „умиралъ“ и „воскресалъ“, показывалъ, какъ ходитъ пьяный матросъ, хрюкалъ по приказанію, и, нако-
