Съ перваго же дня, какъ на „Казакѣ“ были водворены всѣ „пассажиры“, Коноплевъ возбудилъ общее удивленіе своимъ умѣньемъ обращаться съ животными товарищески-любовнымъ къ нимъ отношеніемъ и какою-то особенною способностью понимать ихъ и даже разговаривать съ ними, точно въ немъ самомъ было что-то родственное и близкое животнымъ, которыхъ онъ пѣстовалъ съ любовью и лаской. И они, казалось, понимали его, не боялись, слушались и словно бы считали немного своимъ.
Но особенное изумленіе матросовъ вызвано было при первомъ знакомствѣ Коноплева съ однимъ неспокойнымъ и сердитымъ быкомъ.
Это былъ самый буйный изъ всѣхъ трехъ, привезенныхъ на клиперъ. Небольшой, но сильный, черный и косматый, онъ отчаянно и сердито мычалъ, когда его, связаннаго по ногамъ, поднимали съ барказа на палубу. Не успокоился онъ и тогда, когда его привязали толстой веревкой къ бортовому кольцу и освободили отъ путъ. Онъ чуть было не боднулъ возившихся около него и успѣвшихъ отскочить матросовъ и продолжалъ злобно мычать на новосельѣ. При этомъ онъ рвался съ веревки, нетерпѣливо билъ копытами по деревянной настилкѣ и грозно, съ налитыми кровью глазами, помовалъ своею рогатою головой.
Онъ наводилъ страхъ. Никто не осмѣливался къ нему подойти, боясь быть вскинутымъ на его изогнутые острые рога.
Занятые интереснымъ и рѣдкимъ на суднѣ зрѣлищемъ, матросы толпились въ почтительномъ отдаленіи отъ сердитаго быка и перекидывались на его
