Но дряхлый ветхій міръ на всѣ мои химеры
Улыбкой отвѣчалъ, какъ ласковый старикъ.
И тихо надо мной — ребенкомъ — никъ
Громадный, неподвижный, сѣрый.
И что-то было въ немъ роднымъ и близкимъ мнѣ.
Онъ глухо мнѣ шепталъ и понималъ его я…
И смѣшивалось все какъ въ смутномъ снѣ:
Мечта о неземномъ и сладкій миръ покоя…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Недавно я прошелъ знакомымъ переулкомъ
И не узналъ завѣтныхъ мѣстъ совсѣмъ.
Тотъ, мнѣ знакомый міръ, былъ тусклъ и нѣмъ, —
Теперь сверкало все, гремѣло гуломъ гулкимъ!
Воздвиглись зданія изъ стали и стекла,
Дворцы огромные, гдѣ вольно бродятъ взоры…
Разрыты навсегда таинственныя норы,
Безстрастный свѣтъ вошелъ туда, гдѣ жалась мгла
И лица новыя, и говоръ чуждъ… Все ново!
Какъ сказка смѣлая — воспоминанья лѣтъ!
Нѣтъ даже и во мнѣ тогдашняго былого,
Напрасно я въ душѣ ищу желанный слѣдъ…
Въ душѣ все новое, какъ въ городѣ торговли,
И мысли, и мечты, и чаянья, и страхъ.
Я мальчикомъ мечталъ о будущихъ годахъ:
И вотъ они пришли… Ну, что же? Я таковъ ли,
Какимъ желалъ я быть? Добылъ ли я вѣнецъ?
Иль эти зданія, всѣ изъ стекла и стали,
Возставшія въ душѣ, какъ призрачный дворецъ,
Всѣ утоленные восторги и печали,
Все это новое — напрасно взяло верхъ
Надъ міромъ тѣмъ, что мнѣ — столѣтья завѣщали,
Который былъ моимъ, который я отвергъ!
Москва, 1903.
Но дряхлый ветхий мир на все мои химеры
Улыбкой отвечал, как ласковый старик.
И тихо надо мной — ребенком — ник
Громадный, неподвижный, серый.
И что-то было в нем родным и близким мне.
Он глухо мне шептал и понимал его я…
И смешивалось все как в смутном сне:
Мечта о неземном и сладкий мир покоя…
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Недавно я прошел знакомым переулком
И не узнал заветных мест совсем.
Тот, мне знакомый мир, был тускл и нем, —
Теперь сверкало все, гремело гулом гулким!
Воздвиглись здания из стали и стекла,
Дворцы огромные, где вольно бродят взоры…
Разрыты навсегда таинственные норы,
Бесстрастный свет вошеел туда, где жалась мгла
И лица новые, и говор чужд… Все ново!
Как сказка смелая — воспоминанья лет!
Нет даже и во мне тогдашнего былого,
Напрасно я в душе ищу желанный след…
В душе все новое, как в городе торговли,
И мысли, и мечты, и чаянья, и страх.
Я мальчиком мечтал о будущих годах:
И вот они пришли… Ну, что же? Я таков ли,
Каким желал я быть? Добыл ли я венец?
Иль эти здания, все из стекла и стали,
Восставшие в душе, как призрачный дворец,
Все утоленные восторги и печали,
Все это новое — напрасно взяло верх
Над миром тем, что мне — столетья завещали,
Который был моим, который я отверг!
Москва, 1903.
