Разбѣгутся звѣри по полямъ и нивамъ,
Прыгая, кувыркаясь въ полуснѣ счастливомъ,
И на бѣлой плошади сѣверной столицы
Будутъ ползать змѣи и скакать тигрицы.
И люди, медленно пьянѣя,
Забудутъ скудныя дѣла,
Какъ будто первая Астрея
Въ міръ изнемогшій снизошла.
Затихнутъ страшныя машины
И фабрикъ рѣзкіе гудки,
И не подыметъ ни единый
Пилы, лопаты иль кирки.
Всѣ будутъ въ праздничныхъ одеждахъ
Въ поляхъ, въ пути, на площадяхъ,
Твердя о сбывшихся надеждахъ,
Восторженно цѣлуя прахъ.
И вдругъ все станетъ такъ понятно:
И жизнь земли, и голосъ рѣкъ,
И звѣздъ магическія пятна,
И золотой наставшій вѣкъ.
Возстанутъ новые пророки,
Съ святымъ сіяньемъ вкругъ волосъ,
Твердя, что совершились сроки
И чаянье всемірныхъ грезъ!
И люди всѣ, какъ сестры-братья,
Семья единаго отца,
Протянутъ руки и объятья,
И будетъ радость безъ конца:
Разбегутся звери по полям и нивам,
Прыгая, кувыркаясь в полусне счастливом,
И на белой плошади северной столицы
Будут ползать змеи и скакать тигрицы.
И люди, медленно пьянея,
Забудут скудные дела,
Как будто первая Астрея
В мир изнемогший снизошла.
Затихнут страшные машины
И фабрик резкие гудки,
И не подымет ни единый
Пилы, лопаты иль кирки.
Все будут в праздничных одеждах
В полях, в пути, на площадях,
Твердя о сбывшихся надеждах,
Восторженно целуя прах.
И вдруг все станет так понятно:
И жизнь земли, и голос рек,
И звезд магические пятна,
И золотой наставший век.
Восстанут новые пророки,
С святым сияньем вкруг волос,
Твердя, что совершились сроки
И чаянье всемирных грез!
И люди все, как сестры-братья,
Семья единого отца,
Протянут руки и объятья,
И будет радость без конца:
