Столѣтія — фонарики! о сколько васъ во тьмѣ,
На прочной нити времени, протянутой въ умѣ!
Огни многообразные, вы тѣшите мой взглядъ…
То яркіе, то тусклые фонарики горятъ.
Сверкаютъ, разноцвѣтные, въ причудливомъ саду,
Въ которомъ, очарованный, и я теперь иду.
Вотъ пламенники красные, — подъ рядъ до десяти.
Ассирія! Ассирія! мнѣ мимо не пройти!
Хочу полюбоваться я на твой багряный свѣтъ:
Цвѣты въ крови, трава въ крови, и въ небѣ красный слѣдъ.
А вотъ гирлянда желтая квадратныхъ фонарей.
Египетъ! сила странная въ неяркости твоей!
Пронизываетъ глуби всѣ твой безпощадный лучъ,
И тянется властительно съ земли до хмурыхъ тучъ.
Но что горитъ высо̀ко тамъ, и что слѣпитъ мой взоръ?
Надъ озеромъ, о Индія, застылъ твой метеоръ.
Взнесенный, неподвиженъ онъ, въ пространствахъ — братъ звѣздѣ,
Но пляшутъ отраженія, какъ змѣи, по водѣ.
Широкая, свободная, аллея вдаль влечетъ,
И строгій свѣточъ благостно хранитъ открытый входъ.
Тебя ли не признаю я, святой Перикловъ вѣкъ!
Ты ясностью, прекрасностью побѣдно мракъ разсѣкъ!
Столетия — фонарики! о сколько вас во тьме,
На прочной нити времени, протянутой в уме!
Огни многообразные, вы тешите мой взгляд…
То яркие, то тусклые фонарики горят.
Сверкают, разноцветные, в причудливом саду,
В котором, очарованный, и я теперь иду.
Вот пламенники красные, — подряд до десяти.
Ассирия! Ассирия! мне мимо не пройти!
Хочу полюбоваться я на твой багряный свет:
Цветы в крови, трава в крови, и в небе красный след.
А вот гирлянда желтая квадратных фонарей.
Египет! сила странная в неяркости твоей!
Пронизывает глуби все твой беспощадный луч,
И тянется властительно с земли до хмурых туч.
Но что горит высо́ко там, и что слепит мой взор?
Над озером, о Индия, застыл твой метеор.
Взнесенный, неподвижен он, в пространствах — брат звезде,
Но пляшут отражения, как змеи, по воде.
Широкая, свободная, аллея вдаль влечет,
И строгий светоч благостно хранит открытый вход.
Тебя ли не признаю я, святой Периклов век!
Ты ясностью, прекрасностью победно мрак рассек!
