И оба не предвидятъ пробужденья.
50 Въ лазури чуть блѣднѣютъ янтари.
Луна огромна въ даляхъ нисхожденья.
Еще не вспыхнулъ первый лучъ зари.
Завершена вторая часть картины.
Вампиръ не зналъ, что всѣхъ ихъ будетъ три.
55 На небесахъ, какъ тающія льдины,
Бѣгутъ толпы разъятыхъ облаковъ,
У оконъ бьются нити паутины.
Но окна сперты тяжестью оковъ,
Безстыдный день царитъ въ покояхъ зданья,
60 И весь горитъ гранатовый альковъ.
Охвачена порывомъ трепетанья,
Та, чья мечта была роскошный пиръ,
Проснулась для безмѣрнаго страданья.
Ее любилъ, ее ласкалъ—вампиръ.
65 А онъ, согбенный, съ жадными губами,
Какой онъ новый вдругъ увидѣлъ міръ.
Обманутый плѣнительними снами,
Онъ не успѣлъ исчезнуть въ должный мигъ,
Чтобъ ждать, до срока, тѣнью межь тѣнями.
70 Заснувшій духъ проснулся какъ старикъ.
Отчаяньемъ захваченный мгновеннымъ,
Не въ силахъ удержать онъ рѣзкій крикъ.
Онъ жить хотѣлъ вовѣки неизмѣннымъ,
И вдругъ утратилъ силу прежнихъ чаръ,
75 И вдругъ себя навѣкъ увидѣлъ плѣннымъ,—
Увидѣвъ яркій солнечный пожаръ.
|
Тот же текст в современной орфографии
И оба не предвидят пробужденья.
50 В лазури чуть бледнеют янтари.
Луна огромна в далях нисхожденья.
Ещё не вспыхнул первый луч зари.
Завершена вторая часть картины.
Вампир не знал, что всех их будет три.
55 На небесах, как тающие льдины,
Бегут толпы́ разъятых облаков,
У окон бьются нити паутины.
Но окна спёрты тяжестью оков,
Бесстыдный день царит в покоях зданья,
60 И весь горит гранатовый альков.
Охвачена порывом трепетанья,
Та, чья мечта была роскошный пир,
Проснулась для безмерного страданья.
Её любил, её ласкал — вампир.
65 А он, согбенный, с жадными губами,
Какой он новый вдруг увидел мир.
Обманутый пленительними снами,
Он не успел исчезнуть в должный миг,
Чтоб ждать, до срока, тенью меж тенями.
70 Заснувший дух проснулся как старик.
Отчаяньем захваченный мгновенным,
Не в силах удержать он резкий крик.
Он жить хотел вовеки неизменным,
И вдруг утратил силу прежних чар,
75 И вдруг себя навек увидел пленным, —
Увидев яркий солнечный пожар.
|
