вмѣсто розоваго вина на столѣ стояла кружка тодди, смѣси джину съ холодной водою, переходившая изъ рукъ въ руки, за неимѣніемъ стакановъ, въ чемъ можно признаться безъ всякого стыда, потому что Сюивеллеръ былъ человѣкъ холостой.
— Ну же, Фредъ, продолжалъ Сюивеллеръ, передай-ка мнѣ розовое винцо.
Молодой Трентъ, съ выраженіемъ досады, подалъ ему кружку тодди и опять задумался.
— Я хочу предложить тебѣ, Фредъ, продолжалъ Сюивеллеръ, тостъ, приличный обстоятельствамъ, въ которыхъ мы находимся. Пусть....
— Ты мнѣ смертельно надоѣдаешь болтовней своей, Дикъ. Веселость твоя неистощима.
— Пословица говоритъ, что надобно быть вмѣстѣ и веселымъ и благоразумнымъ. Есть люди, которые веселы, но не благоразумны, другія жъ, напротивъ благоразумны, но не веселы. Я принадлежу къ первому разряду; но, если пословица хороша, то лучше слѣдовать ей вполовину, чѣмъ совсѣмъ неслѣдовать. Ты же не принадлежишь ни къ тому ни къ другому разряду.
— Вздорь! Дикъ, можешь ли ты поговорить со мною серіозно двѣ минуты? Я за то научу тебя разбогатѣть безъ всякаго труда.
— Ты давно уже учишь меня тому, а карманъ мой всё-таки пустъ.
— Ты увидишь, что теперешній совѣтъ мой хорошъ. Ты видѣлъ сестру мою Нелли? Нравится ли она тебѣ?
— Безъ всякаго сомнѣнія; можно даже въ похвалу ея сказать, что она совсѣмъ на тебя не похожа.
— Очень хорошо. Ясно, что я со старымъ скупцомъ буду во враждѣ по смерть его.
— Летучая мышь можетъ видѣть это при солнечномъ свѣтѣ.
— Ясно также, что я не получу ни одного пенни изъ наследства его, хотя онъ нѣкогда обѣщалъ раздѣлить между мною и сестрою все, что̀ останется послѣ него. Не такъ ли?
