перстень съ миніатюрнымъ портретомъ Стерна: мистеръ Кардль находилъ, что между ними есть что-то общее.
Бенефиціантка сдѣлала граціозный книксъ, и послѣ обыкновенныхъ привѣтствій, объявила о причинѣ своего посѣщенія.
— Не знаю, отвѣчала мистеръ Кардль, разсматривая афишку: театръ нынче въ такомъ положеніи.... Драма совершенно упала.
— Да; примолвилъ съ важностью мужъ ея: какъ субстанціяльное олицетвореніе поэтическихъ вымысловъ въ вещественной формѣ; какъ реальное проявленіе духа, погруженнаго въ свѣтлое созерцаніе и проникновеніе нашей человѣческой субъективности и самости; какъ картина явленій субъективнаго міра, представленныхъ такъ поразительно, что ихъ индивидуальная единичность или особность блаженно превращается въ объективную, человѣческую, міровую общность: въ такомъ смыслѣ—драма совершенно упала!
— Кто въ наше время въ состояніи создать характеръ, отражающій въ себѣ все наши страсти? сказала мистрисъ Кардль.
— Да, примолвилъ опять мистеръ Кардль: кто изъ пишущихъ драмы.... я не говорю о критикахъ и мыслителяхъ… кто изъ пишущихъ драмы можетъ воспроизвести радужные идеалы, въ которыхъ бы, какъ въ зеркалѣ, съ призматическою измѣнчивостью красокъ, отражались всѣ міровыя явленія жизни, все наши страсти?
Супруги вздохнули и нѣсколько минутъ не говорили ни слова. Наконецъ мистрисъ Кардль пожелала знать, что это за новый авторъ, который написалъ драму на бенефисъ миссъ Сневеличи. Бенефиціантка отрекомендовала Николая.
— Надѣюсь, что вы соблюли три единства? спросилъ мистеръ Кардль.
