съ мѣста, при прощальныхъ крикахъ пассажировъ и зрителей.
Воротимся теперь къ оставленному Николаемъ семейству и посмотримъ, что̀ сдѣлаетъ дядя для его матери и сестры.
Черезъ день послѣ отъѣзда брата, Катя сидѣла въ комнатѣ миссъ Ла-Криви, которая, плѣнясь красотою молодой дѣвушки, упросила ее позволить списать съ себя портретъ, и для полнаго совершенства этого будущаго chef d’oeuvre’а, внесла къ себѣ ящикъ, который висѣлъ надъ дверьми, чтобы освѣтить лицо Кати точно такимъ же свѣтло-лососиновымъ цвѣтомъ, какой употребила она съ большимъ успѣхомъ въ портретѣ одного молодаго человѣка, находившемся въ этомъ ящикѣ.
— Кажется, я наконецъ попала на этотъ цвѣтъ, говорила она, смотря издали на свою работу, я наклоняя голову то на правую, то на лѣвую сторону: кажется, что попала. Ну, поздравляю васъ, миссъ Никльби! вашъ портретъ будетъ самый прелестный изъ всѣхъ, какіе я написала. Увѣряю васъ.
Катя улыбнулась и покраснѣла.
— Ахъ! продолжала художница, принимаясь опять за кисть: вы не можете вообразить, какъ затруднительно искусство, которому я себя посвятила. Одинъ хочетъ, чтобы ему вставили кривой глазъ, другой требуетъ, чтобы ему выпрямили носъ, третій пристаетъ къ горлу—почини ему зубы. Бьешься, бьешься—(миссъ Ла-Криви плюнула)—бьешься, говорю; у того возьмешь лишній румянецъ, чтобъ подкрасить блѣдность другаго; у этого поубавишь носу, чтобы дополнить слишкомъ короткій носъ третьяго. Ей Богу, вы не можете себѣ вообразить всѣхъ трудностей миніатюрной живописи. Прихоти людей, которые заказываютъ съ себя портреты, такъ странны и несообразны съ законами изящнаго, что изъ десяти девять разъ это
