Елена. Я не умѣю этого разсказать. Я ихъ вспоминаю всегда неожиданно, и въ душѣ у меня тогда такъ прозрачно и радостно. Точно весенній ручеекъ только что разбилъ свои льдинки и журчитъ по камешкамъ. Спѣшитъ, бѣжитъ, спѣшитъ, бѣжитъ. И послѣднія льдинки звенятъ. Нѣтъ, я не знаю, что въ этихъ строкахъ, но, когда я ихъ вспоминаю, мнѣ кажется, что въ нихъ весь міръ.
Юноша, наклоняясь къ Еленѣ. Елена, поцѣлуй меня.
Елена, отстраняясь слегка. Ты опять объ этомъ. Зачѣмъ тебѣ это нужно?
Юноша. Я люблю тебя. Поцѣлуй меня, милая.
Елена. Ты совсѣмъ какъ моя мать, которую я схоронила. Ей тоже непремѣнно хотѣлось, чтобы я цѣловала ее. Я ее очень любила, но мнѣ не хотѣлось ее цѣловать.
Юноша. Какой ты безумный, жестокій ребенокъ!
Елена. Но мнѣ, правда, хорошо съ тобой. Ты мнѣ нравишься. А только цѣловаться мнѣ не хочется. Давай лучше собирать цвѣты.
Юноша. А потомъ?
Елена. Я не знаю „потомъ“, я знаю только „сейчасъ“.
Юноша. Хорошо, давай собирать цвѣты. Я хочу всего, чего хочешь ты, Елена.—Ты хочешь голубыхъ цвѣтовъ, или золотистыхъ?
Елена. Знаешь, милый, ты не сердись на меня. Но я, правда, же не умѣю желать многаго.
Елена. Я не умею этого рассказать. Я их вспоминаю всегда неожиданно, и в душе у меня тогда так прозрачно и радостно. Точно весенний ручеек только что разбил свои льдинки и журчит по камешкам. Спешит, бежит, спешит, бежит. И последние льдинки звенят. Нет, я не знаю, что в этих строках, но, когда я их вспоминаю, мне кажется, что в них весь мир.
Юноша, наклоняясь к Елене. Елена, поцелуй меня.
Елена, отстраняясь слегка. Ты опять об этом. Зачем тебе это нужно?
Юноша. Я люблю тебя. Поцелуй меня, милая.
Елена. Ты совсем как моя мать, которую я схоронила. Ей тоже непременно хотелось, чтобы я целовала ее. Я ее очень любила, но мне не хотелось ее целовать.
Юноша. Какой ты безумный, жестокий ребенок!
Елена. Но мне, правда, хорошо с тобой. Ты мне нравишься. А только целоваться мне не хочется. Давай лучше собирать цветы.
Юноша. А потом?
Елена. Я не знаю «потом», я знаю только «сейчас».
Юноша. Хорошо, давай собирать цветы. Я хочу всего, чего хочешь ты, Елена. — Ты хочешь голубых цветов, или золотистых?
Елена. Знаешь, милый, ты не сердись на меня. Но я, правда, же не умею желать многого.
