Египетскій царь повелѣваетъ Богамъ, онъ властенъ надъ жизнью и смертью, онъ говоритъ самому себѣ:—„О, Унасъ, ты существуешь, живешь, ты еси. Твой скипетръ въ рукѣ твоей. Ты даешь повелѣнія—тѣмъ, чьи сокрыты жилища. Ты омываешься свѣжей водою, влагою звѣздъ. Путями желѣзными сходишь ты внизъ. Геніи свѣта встрѣчаютъ тебя восклицая…”
Гераклитъ сказалъ, что слова суть тѣни вещей, звуковые ихъ образы. Демокритъ противоборствует, говоря, что слова суть живыя изваянія. Въ сущности тутъ даже нѣтъ противоборства. Безмолвный прудъ ваяетъ иву, отражая ея тѣнь въ своей водѣ. И ребенокъ или дикарь, безъ долгихъ размышленій, лишь проникнутый силой видѣнія, даетъ въ изсѣченномъ изъ дерева или камни идолѣ болѣе вѣрную тѣнь вещей, чѣмъ онъ самъ это можетъ подозрѣвать. Каждое слово—есть тѣнь первомысли, одна изъ граней мысли, ибо ощущеніе и мысль человѣка всегда многогранны,—и каждое слово есть говорящая статуя Египетскаго храма, только нужно понять эту статую и умѣть поколдовать надъ ней, чтобъ она перестала быть безмолвной. Дабы звуко-
Египетский царь повелевает Богам, он властен над жизнью и смертью, он говорит самому себе: — «О, Унас, ты существуешь, живешь, ты еси. Твой скипетр в руке твоей. Ты даешь повеления — тем, чьи сокрыты жилища. Ты омываешься свежей водою, влагою звезд. Путями железными сходишь ты вниз. Гении света встречают тебя восклицая…»
Гераклит сказал, что слова суть тени вещей, звуковые их образы. Демокрит противоборствует, говоря, что слова суть живые изваяния. В сущности тут даже нет противоборства. Безмолвный пруд ваяет иву, отражая её тень в своей воде. И ребенок или дикарь, без долгих размышлений, лишь проникнутый силой видения, дает в иссеченном из дерева или камни идоле более верную тень вещей, чем он сам это может подозревать. Каждое слово — есть тень первомысли, одна из граней мысли, ибо ощущение и мысль человека всегда многогранны, — и каждое слово есть говорящая статуя Египетского храма, только нужно понять эту статую и уметь поколдовать над ней, чтоб она перестала быть безмолвной. Дабы звуко-
