За боромъ, за лѣсомъ, дворъ, выстланный камнемъ,
Жилъ шляхтичъ на этомъ дворѣ,
Владѣлецъ помѣстій, богатыхъ и многихъ,
И бора, и лѣса того.
Роскошно справлялъ онъ свои именины,
Сосѣдей позвалъ и родныхъ,
Кто ѣхалъ верхомъ, кто въ коляскѣ средь женщинъ,
Былъ смѣхъ и веселіе лицъ.
Изъ темнаго бора, изъ частаго бора,
Какой-то возникъ человѣкъ,
Ружье на плечѣ у него не дрожало,
Былъ острый за поясомъ ножъ.
Смотрѣлъ онъ какъ волкъ, какъ лиса онъ таился,
Слѣдя за песчанымъ путемъ,
И сѣлъ за кустомъ онъ въ тѣнистомъ укрытьи,
Считалъ, и двѣнадцать онъ счелъ,
Изъ лѣса зеленаго вышелъ незримо
Какой-то другой человѣкъ,
Ружье на плечѣ у него не дрожало,
За поясомъ ножъ былъ и ножъ.
Смотрѣлъ онъ какъ волкъ, какъ лиса онъ таился,
Слѣдя за проѣзжимъ путемъ,
Вошелъ въ можжевельникъ, и сталъ за кустами,
Считалъ онъ, и счелъ четырехъ,
И оба, тѣ двое, что были какъ волки,
Внезапно другъ съ другомъ сошлись,
Тихонько другъ съ другомъ они говорили,
И къ городу вмѣстѣ пошли.
Висѣлъ тамъ вчерашній повѣшенный, мертвый,
На взгорьи, подъ глыбою стѣнъ,
Они ему руку на сгибѣ отсѣкли,
И къ лѣсу поспѣшно ушли.
Пять пальцевъ, пять выгнутыхъ пальцевъ кривилось
На той отсѣченной рукѣ,
И вороны черные были на трупѣ,
И каркала стая воронъ.
А въ борѣ, а въ лѣсѣ густѣли деревья,
Стволы уходили къ стволамъ,
И въ вѣтрѣ крутились песчинки, пылинки,
Бѣжали проѣзжимъ путемъ.
Объятъ ликованьемъ дворъ, выстланный камнемъ,
Пируетъ привѣтливый панъ,
Шумятъ, веселятся родные и гости,
Ужь полночь, пора на покой.
Сосѣди легли на дворѣ, а родные
Во флигель далекій пошли,
Одинъ былъ съ женой, богомольной и честной,
Пошла она съ мужемъ своимъ.
Въ покоѣ просторномъ душистое сѣно,
На немъ дорогіе ковры,
А женщинѣ дали лежанку. Уснули
Четыре, на золотѣ спятъ.
Она же не спитъ и читаетъ молитвы,
И дрогнула—филинъ кричитъ.
На крышѣ онъ ухнулъ, и страшно, и близко
Чу, шопоты, шорохъ, шаги,
Минута, и двери раскрылись, и ясность
Ударила въ очи ея,
Вошелъ человѣкъ тотъ, со взорами волка,
Онъ мертвую руку держалъ.