Страница:Бальмонт. Морское свечение. 1910.pdf/42

точномъ смыслѣ, разъ я хочу, чортъ мнѣ не братъ. Хочу—и все тутъ. Страсть превращается въ страшность, любовь озаряется ненавистью, мольба обращается въ требованіе, ласка являетъ ликъ истязанія. Съ этимъ огнемъ не шути, а разъ пошутилъ—берегись. Поцѣлуями грезитъ любовь, грезитъ нѣжностью, но иногда можетъ вотъ такъ говорить:

Есть поцѣлуи—какъ сны свободные,^[1]
Блаженно-яркіе, до изступленія.
Есть поцѣлуи—какъ снѣгъ холодные,
Есть поцѣлуи—какъ оскорбленіе.
О, поцѣлуи—насильно данные,
О, поцѣлуи—во имя мщенія!
Какіе жгучіе, какіе странные,
Съ ихъ вспышкой счастія и отвращенія!
Бѣги же съ трепетомъ отъ изступленности,
Нѣтъ мѣры снамъ моимъ, и нѣтъ названія.
Я силенъ—волею моей влюбленности,
Я силенъ дерзостью—негодованія.

Душа здѣсь доходитъ до страшнаго посягновенія. Но не всѣ, однако, посягновенія внѣшне-насильственны. Можно наворожить, колдованьемъ схватить, тоскою взять душу. Если только что прозвучавшія строки могутъ казаться немотивированнымъ воплемъ, крикомъ, донесшимся изъ неуслышаннаго нами разговора, вотъ, въ дополненье, Русскій народный заговоръ, воистину народный, отобразившійся въ напѣвности. Это заговоръ на тридцать три тоски.

Тамъ на морѣ-Океанѣ,^[2]
Тамъ на островѣ Буянѣ,
Свѣтитъ камень алатырь,
А кругомъ и даль, и ширь.
На огнѣ тамъ есть доска,
На доскѣ лежитъ тоска,
Не одна тоска, смотри,
Не одна, а тридцать три.
И мечутся тоски,
Кидаются тоски,
И бросаются тоски
Вдоль дороги, вдоль рѣки.
Черезъ всѣ пути-дороги,
Черезъ горы крутороги,
Перепутьемъ и путемъ
Мчатся ночью, мчатся днемъ.
Дѣва смотритъ вдоль рѣки,
Вы мечитесь къ ней, тоски,
Къ дѣвѣ киньтесь вы, тоски,
Опрокиньтесь вы, тоски.
Киньтесь въ очи, бросьтесь въ ликъ,
Чтобы міръ въ глазахъ поникъ,
И въ сахарныя уста,
Чтобъ страдала красота.
Чтобы молодецъ былъ ей
Свѣта бѣлаго милѣй,
Чтобы Солнце ослѣпилъ,
Чтобы Мѣсяцемъ ей былъ.
Чтобъ плясала для него,
Такъ, не помня ничего,
Чтобы тридцать три тоски
Были въ пляскѣ позвонки.
Чтобъ кидалася она,
И металася она,
И бросалася она,
И покорна, и нѣжна.

Мнѣ кажется; что я безъ конца слышу звуки гармоники. Это играетъ деревенскій парень, онъ изъ родной моей деревни, но побывалъ въ сосѣднемъ городѣ, на ткацкой фабрикѣ, и, подышавъ среди враждебныхъ стѣнъ, научился злорадству. Исполненъ злорадной любви, онъ теребитъ гармошку, играетъ, играетъ, играетъ, и, наконецъ, со смѣхомъ падаетъ на землю. Когда Славянская

1. Играющей в игры любовные — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
2. Заговор на тридцать три тоски — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)

Тот же текст в современной орфографии

точном смысле, раз я хочу, чёрт мне не брат. Хочу — и всё тут. Страсть превращается в страшность, любовь озаряется ненавистью, мольба обращается в требование, ласка являет лик истязания. С этим огнем не шути, а раз пошутил — берегись. Поцелуями грезит любовь, грезит нежностью, но иногда может вот так говорить:

Есть поцелуи — как сны свободные,^[1]
Блаженно-яркие, до исступления.
Есть поцелуи — как снег холодные,
Есть поцелуи — как оскорбление.
О, поцелуи — насильно данные,
О, поцелуи — во имя мщения!
Какие жгучие, какие странные,
С их вспышкой счастия и отвращения!
Беги же с трепетом от исступленности,
Нет меры снам моим, и нет названия.
Я силен — волею моей влюбленности,
Я силен дерзостью — негодования.

Душа здесь доходит до страшного посягновения. Но не все, однако, посягновения внешне-насильственны. Можно наворожить, колдованьем схватить, тоскою взять душу. Если только что прозвучавшие строки могут казаться немотивированным воплем, криком, донесшимся из неуслышанного нами разговора, вот, в дополненье, Русский народный заговор, воистину народный, отобразившийся в напевности. Это заговор на тридцать три тоски.

Там на море-Океане,^[2]
Там на острове Буяне,
Светит камень алатырь,
А кругом и даль, и ширь.
На огне там есть доска,
На доске лежит тоска,
Не одна тоска, смотри,
Не одна, а тридцать три.
И мечутся тоски,
Кидаются тоски,
И бросаются тоски
Вдоль дороги, вдоль реки.
Через все пути-дороги,
Через горы крутороги,
Перепутьем и путем
Мчатся ночью, мчатся днем.
Дева смотрит вдоль реки,
Вы мечитесь к ней, тоски,
К деве киньтесь вы, тоски,
Опрокиньтесь вы, тоски.
Киньтесь в очи, бросьтесь в лик,
Чтобы мир в глазах поник,
И в сахарные уста,
Чтоб страдала красота.
Чтобы молодец был ей
Света белого милей,
Чтобы Солнце ослепил,
Чтобы Месяцем ей был.
Чтоб плясала для него,
Так, не помня ничего,
Чтобы тридцать три тоски
Были в пляске позвонки.
Чтоб кидалася она,
И металася она,
И бросалася она,
И покорна, и нежна.

Мне кажется; что я без конца слышу звуки гармоники. Это играет деревенский парень, он из родной моей деревни, но побывал в соседнем городе, на ткацкой фабрике, и, подышав среди враждебных стен, научился злорадству. Исполнен злорадной любви, он теребит гармошку, играет, играет, играет, и, наконец, со смехом падает на землю. Когда Славянская

1. Играющей в игры любовные — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)
2. Заговор на тридцать три тоски — стихотворение К. Д. Бальмонта. (прим. редактора Викитеки)