подковный гвоздь, если онъ слишкомъ поданъ назадъ. Англійскіе скакуны—лучшіе, и искусившіеся во всякихъ утонченностяхъ Англичане понимаютъ, какъ никто, что для быстроты движенія именно необходимо взять на себя извѣстную тяжесть, извѣстнымъ образомъ связать себя, чтобы быть истинно-свободнымъ.
Въ человѣческой душѣ каждое мгновеніе скрываются взрывчатыя вещества. Паденіе, героизмъ, преступленіе, сумасшествіе подстерегаютъ насъ вездѣ. Я помню долгій періодъ взрослой сознательности, когда я безучастнымъ взглядомъ созерцателя смотрѣлъ на сильное и страшное, что совершалось вокругъ меня, и тайно говорилъ себѣ: «А я вотъ тутъ. Со мной такого не случится». Почему? Я чувствовалъ себя внѣ міра. То было время, когда я искренно воскликнулъ: «Мнѣ странно видѣть лицо людское». Потомъ я усталъ чувствовать себя внѣ міра. Я захотѣлъ, чтобы меня все коснулось, и призвалъ къ себѣ бѣсовъ дѣйственныхъ. Призвавъ ихъ, я узналъ, что значитъ быть въ вѣчномъ колесѣ, и что значитъ быть на пыточномъ колесѣ, но также и узналъ, что колесо Солнца самое яркое изъ всѣхъ круговращеній. И если хорошо быть странствующимъ рыцаремъ Созерцанія, вдвойнѣ хорошо, когда своимъ защитительнымъ символомъ онъ избралъ круглый щитъ Солнца.
Кто хочетъ измѣниться, тому часто кажется, что онъ вступилъ въ полосу огня. Пусть онъ тогда торопится. Когда на человѣкѣ горитъ платье, онъ часто не можетъ сорвать его сразу. Сколько сожженныхъ! Сорви съ себя горящую одежду.
Особыми пѣснями Пиѳагорейцы готовились ко сну, чтобы быть свѣтлыми въ своихъ сновидѣніяхъ. Особыми пѣснями, вставая, они прогоняли дремоту. Изгнавъ изъ своей повседневности Красоту, мы изгнали и это великое угаданіе, соприкасающее душу съ Запредѣльнымъ,
Поэтъ «Васантасэны» такъ опредѣляетъ Поэта: «Поэтъ, который нѣкогда гордо ходилъ по Землѣ, съ лучистыми глазами, съ нѣжно-сіяющимъ лицомъ и съ высокою тѣлесной красотой. Страстно преданный борьбѣ, хотя вполнѣ сознательный во всѣхъ своихъ поступкахъ, среди начетчиковъ Священнаго Писанія свѣтильникъ знанія… Таковъ былъ Судрака».
«Подожди, подожди»,—говоритъ одинъ изъ Индійцевъ красивой Васантасэнѣ. «Ты бѣжишь отъ меня, какъ въ лѣтній день самка павлина съ распущеннымъ хвостомъ». И потомъ Васантасэна слышитъ, какъ ласковыя сравненія, сравненіе съ дрожащей молодой порослью растенія, сравненіе со змѣей, ускользающей отъ царя птицъ, орла, съ цаплей, пугающейся грома, съ самкой шакала, за которой гонятся собаки. Наше испорченное, оторванное отъ соприкосновеній съ Природой, Европейское воспріятіе навѣрно оскорбится многими изъ сравненій—самое большее понимающій улыбнется. Это будетъ нищенская улыбка надъ самимъ собой. Люди, сильно чувствующіе и не находящіеся въ безнадежномъ разводѣ съ Природой, говорятъ именно такъ, какъ Индусскіе поэты. Замѣчательное въ этомъ смыслѣ совпаденіе: всѣ Испанскіе поэты: Кальдеронъ, Лопе де-Вега, Тирсо де-Молина, особенно нѣжный Кальдеронъ, похожій на поэта «Сакунталы» Калидасу, сравниваютъ, во влюбленныхъ сравненіяхъ, нѣжную жен-
подковный гвоздь, если он слишком подан назад. Английские скакуны — лучшие, и искусившиеся во всяких утонченностях Англичане понимают, как никто, что для быстроты движения именно необходимо взять на себя известную тяжесть, известным образом связать себя, чтобы быть истинно-свободным.
В человеческой душе каждое мгновение скрываются взрывчатые вещества. Падение, героизм, преступление, сумасшествие подстерегают нас везде. Я помню долгий период взрослой сознательности, когда я безучастным взглядом созерцателя смотрел на сильное и страшное, что совершалось вокруг меня, и тайно говорил себе: «А я вот тут. Со мной такого не случится». Почему? Я чувствовал себя вне мира. То было время, когда я искренно воскликнул: «Мне странно видеть лицо людское». Потом я устал чувствовать себя вне мира. Я захотел, чтобы меня всё коснулось, и призвал к себе бесов действенных. Призвав их, я узнал, что значит быть в вечном колесе, и что значит быть на пыточном колесе, но также и узнал, что колесо Солнца самое яркое из всех круговращений. И если хорошо быть странствующим рыцарем Созерцания, вдвойне хорошо, когда своим защитительным символом он избрал круглый щит Солнца.
Кто хочет измениться, тому часто кажется, что он вступил в полосу огня. Пусть он тогда торопится. Когда на человеке горит платье, он часто не может сорвать его сразу. Сколько сожженных! Сорви с себя горящую одежду.
Особыми песнями Пифагорейцы готовились ко сну, чтобы быть светлыми в своих сновидениях. Особыми песнями, вставая, они прогоняли дремоту. Изгнав из своей повседневности Красоту, мы изгнали и это великое угадание, соприкасающее душу с Запредельным,
Поэт «Васантасэны» так определяет Поэта: «Поэт, который некогда гордо ходил по Земле, с лучистыми глазами, с нежно-сияющим лицом и с высокою телесной красотой. Страстно преданный борьбе, хотя вполне сознательный во всех своих поступках, среди начетчиков Священного Писания светильник знания… Таков был Судрака».
«Подожди, подожди», — говорит один из Индийцев красивой Васантасэне. «Ты бежишь от меня, как в летний день самка павлина с распущенным хвостом». И потом Васантасэна слышит, как ласковые сравнения, сравнение с дрожащей молодой порослью растения, сравнение со змеей, ускользающей от царя птиц, орла, с цаплей, пугающейся грома, с самкой шакала, за которой гонятся собаки. Наше испорченное, оторванное от соприкосновений с Природой, Европейское восприятие наверно оскорбится многими из сравнений — самое большее понимающий улыбнется. Это будет нищенская улыбка над самим собой. Люди, сильно чувствующие и не находящиеся в безнадежном разводе с Природой, говорят именно так, как Индусские поэты. Замечательное в этом смысле совпадение: все Испанские поэты: Кальдерон, Лопе де-Вега, Тирсо де-Молина, особенно нежный Кальдерон, похожий на поэта «Сакунталы» Калидасу, сравнивают, во влюбленных сравнениях, нежную жен-
