Страница:Бальмонт. Морское свечение. 1910.pdf/115

Налогъ еще. Еще налогъ.
Народъ стерпѣть всего не могъ.
Возстала юность, вихрь огней,
Возстала старость вмѣстѣ съ ней.

Изъ-за насѣдки лишь одной,
И изъ-за сокола тотъ бой.
Двѣ птицы малыя, а глянь,
Въ огнѣ, въ крови, въ рѣзнѣ Бретань.

На Черной на Горѣ тамъ тѣнь,
Назавтра ждетъ Ивановъ день,
До тридцати сошлось крестьянъ,
Огни ихъ свѣтятъ сквозь туманъ.

Огонь пылаетъ горячо.
Закинувъ вилы на плечо,
Кадо Боецъ среди другихъ,
И съ сердцемъ вопрошаетъ ихъ.

— Ну, что-жь, вамъ сладко ѣсть и пить?
Налоги будете платить?
Что до меня, я не плачу.
Скорѣе петли я хочу.

— Налоговъ не хочу и я,
Въ лохмотьяхъ вся моя семья,
Не заплачу, не побоюсь,
Углями красными клянусь.

— Достатокъ мой, гдѣ онъ, гдѣ онъ?
Я весь до нитки разоренъ.
Годъ не успѣю завершить,
Какъ долженъ милостыней жить.

— Постыдно голоду служить,
Нельзя намъ милостыней жить,
Коль споръ и бой имъ невзачетъ,
И бой, и споръ къ нимъ вмигъ придетъ.

— Къ нимъ бой придетъ быстрѣй чумы!
Клянемся молніею мы!
Клянемся Моремъ и Луной!
Клянемся Небомъ и Землей!—

Кадо Боецъ, склонясь къ огню,
Схватилъ и поднялъ головню,
И каждый сдѣлалъ такъ, какъ онъ:—
— Впередъ! впередъ! на горный склонъ!

Его жена съ нимъ рядомъ шла,
И на плечахъ багоръ несла,
И пѣла,—мнится, чу! поетъ:—
— Впередъ, сыны мои, впередъ!

Нѣтъ, не для нищенскихъ кусковъ
Я тридцать родила сыновъ,
И не дрова другимъ носить,
Не камни тяжкіе дробить.

Не къ жизни вьючнаго осла
Ихъ мать родная родила,
Не для того, чтобъ босикомъ
Идти въ поляхъ, идти путемъ.

И не кормить нуждой своей
Собакъ и птицъ, и лошадей:
Чтобъ притѣснителей убить,
Рождая, вотъ зачѣмъ родить!—

И отъ огня къ огню—зарѣ
Они спускались по горѣ:—
— Оге! оге! Огнемъ, огнемъ.
Враговъ своихъ сожжемъ, сожжемъ!—

Съ горы сошли—и кто да кто,
Ихъ всѣхъ—три тысячи и сто;
Когда-жь вступили въ Лангоадъ,
Ихъ девять тысячъ встало въ рядъ.

Тот же текст в современной орфографии

Налог еще. Еще налог.
Народ стерпеть всего не мог.
Восстала юность, вихрь огней,
Восстала старость вместе с ней.

Из-за наседки лишь одной,
И из-за сокола тот бой.
Две птицы малые, а глянь,
В огне, в крови, в резне Бретань.

На Черной на Горе там тень,
Назавтра ждет Иванов день,
До тридцати сошлось крестьян,
Огни их светят сквозь туман.

Огонь пылает горячо.
Закинув вилы на плечо,
Кадо Боец среди других,
И с сердцем вопрошает их.

— Ну, что ж, вам сладко есть и пить?
Налоги будете платить?
Что до меня, я не плачу.
Скорее петли я хочу.

— Налогов не хочу и я,
В лохмотьях вся моя семья,
Не заплачу, не побоюсь,
Углями красными клянусь.

— Достаток мой, где он, где он?
Я весь до нитки разорен.
Год не успею завершить,
Как должен милостыней жить.

— Постыдно голоду служить,
Нельзя нам милостыней жить,
Коль спор и бой им невзачет,
И бой, и спор к ним вмиг придет.

— К ним бой придет быстрей чумы!
Клянемся молниею мы!
Клянемся Морем и Луной!
Клянемся Небом и Землей! —

Кадо Боец, склонясь к огню,
Схватил и поднял головню,
И каждый сделал так, как он: —
— Вперед! вперед! на горный склон!

Его жена с ним рядом шла,
И на плечах багор несла,
И пела, — мнится, чу! поет: —
— Вперед, сыны мои, вперед!

Нет, не для нищенских кусков
Я тридцать родила сынов,
И не дрова другим носить,
Не камни тяжкие дробить.

Не к жизни вьючного осла
Их мать родная родила,
Не для того, чтоб босиком
Идти в полях, идти путем.

И не кормить нуждой своей
Собак и птиц, и лошадей:
Чтоб притеснителей убить,
Рождая, вот зачем родить! —

И от огня к огню — заре
Они спускались по горе: —
— Оге! оге! Огнем, огнем.
Врагов своих сожжем, сожжем! —

С горы сошли — и кто да кто,
Их всех — три тысячи и сто;
Когда ж вступили в Лангоад,
Их девять тысяч встало в ряд.