10 Тогда, какъ въ первый разъ, въ ночи,
Средь звѣздъ, какъ межь снѣжинокъ—льдина,
Жерло могучаго Рубина,
Соткавъ кровавые лучи,
Окружность Солнца-Исполина
15 Взметнуло въ вышній небосклонъ,
И Хаосъ древній былъ пронзенъ,—
Тогда, какъ рушащіе громы,
Бросая милліонный слѣдъ,
Качали новыя хоромы,
20 Гдѣ длился ливнемъ самоцвѣтъ,
И свѣтъ былъ звукъ, и звукъ былъ свѣтъ,—
Тогда, Тебя, кого люблю я,
Съ кѣмъ Я мое—навѣкъ сплелось,
Взнести хотѣлъ бы на утесъ,
25 Въ струяхъ разметанныхъ волосъ,
Яря, качая, и волнуя,
Тебя, касаньемъ поцѣлуя,
Сгорая, сжегъ бы въ блескѣ грозъ.
10 Тогда, как в первый раз, в ночи,
Средь звёзд, как меж снежинок — льдина,
Жерло́ могучего Рубина,
Соткав кровавые лучи,
Окружность Солнца-Исполина
15 Взметнуло в вышний небосклон,
И Хаос древний был пронзён, —
Тогда, как рушащие громы,
Бросая миллионный след,
Качали новые хоромы,
20 Где длился ливнем самоцвет,
И свет был звук, и звук был свет, —
Тогда, Тебя, кого люблю я,
С кем Я моё — навек сплелось,
Взнести хотел бы на утёс,
25 В струях размётанных волос,
Яря, качая, и волнуя,
Тебя, касаньем поцелуя,
Сгорая, сжёг бы в блеске гроз.
Я давно замкнулъ себя въ хоромы,
Отдѣливъ удѣлъ свой отъ людей.
Я замкнулъ съ собой огонь и громы,
И горитъ цвѣтной костеръ страстей.
5 Я давно избралъ себѣ въ Пустынѣ
Голубой оазисъ островной.
И годами нѣжу въ немъ, донынѣ,
Цвѣтъ, мнѣ данный Солнцемъ и Луной.
Я исполненъ Солнечною кровью,
10 И любимъ я влажною Луной.
Кругодни я начинаю новью,
Межь стеблей лелѣя цвѣтъ дневной.
Этотъ цвѣтъ подобенъ рдяной чашѣ,
Золотые у нея края.
15 Влей вино,—оно свѣтлѣй и краше,
Слиты двое здѣсь: не я и я.
Все, что ни придетъ изъ-за Пустыни,
Что достигнетъ звономъ изо-внѣ,
Я качаю въ чашѣ злато-синей,
20 Цѣпи звуковъ замкнуты во мнѣ.
И пока негаснущій румянецъ
Стелется по синей высотѣ,
Въ міровой вхожу я стройный танецъ,
Пляской звѣздъ кончая въ темнотѣ.
Я давно замкнул себя в хоромы,
Отделив удел свой от людей.
Я замкнул с собой огонь и громы,
И горит цветной костёр страстей.
5 Я давно избрал себе в Пустыне
Голубой оазис островной.
И годами нежу в нём, доныне,
Цвет, мне данный Солнцем и Луной.
Я исполнен Солнечною кровью,
10 И любим я влажною Луной.
Кругодни я начинаю новью,
Меж стеблей лелея цвет дневной.
Этот цвет подобен рдяной чаше,
Золотые у неё края.
15 Влей вино, — оно светлей и краше,
Слиты двое здесь: не я и я.
Всё, что ни придёт из-за Пустыни,
Что достигнет звоном изо-вне,
Я качаю в чаше злато-синей,
20 Цепи звуков замкнуты во мне.
И пока негаснущий румянец
Стелется по синей высоте,
В мировой вхожу я стройный танец,
Пляской звёзд кончая в темноте.
Тѣлу звѣриному—красное,
Зеленое—тѣлу растенія.
Пойте свѣченье согласное,
Жизнь, это счастіе пѣнія.
5 Звѣрю—горячій рубинъ,
Изумруды—побѣгамъ долинъ.
Кровь сокровенна звѣриная,
Страшная, быстрая, жгучая,
Львиная или орлиная,
10 Празднуетъ, въ праздникѣ—мучая.
Телу звериному — красное,
Зелёное — телу растения.
Пойте свеченье согласное,
Жизнь, это счастие пения.
5 Зверю — горячий рубин,
Изумруды — побегам долин.
Кровь сокровенна звериная,
Страшная, быстрая, жгучая,
Львиная или орлиная,
10 Празднует, в празднике — мучая.
