Страница:Бальмонт. Горные вершины. 1904.pdf/147

Эта страница была вычитана


Въ лучахъ изумрудныхъ моей красоты
Влюбленныя тѣни встрѣчаются.
Музыкой дышетъ мой воздухъ живой,
Море колышетъ просторъ голубой,
Тучи, растаявъ, сгущаются вновь,
Это любовь,—
Любовь!

Соприкоснувшись, силою своей любви, со всѣмъ, что есть въ мірѣ, Шелли въ каждомъ изъ лучшихъ своихъ произведеній доводитъ до идеальнаго образца изображаемое имъ явленіе, создаетъ поэму того, что описываетъ. Въ Аласторѣ и въ Царевичѣ Атаназѣ онъ создалъ поэму исключительной души, тоскующей о совершенствѣ, въ Эпипсихидіонѣ—поэму идеальной любви къ женщинѣ, въ Мимозѣ—поэму цвѣтка, въ Адонаисѣ—поэму идеальнаго пѣснопѣвца, въ Освобожденномъ Прометеѣ—поэму Міровой Гармоніи, основанной на счастіи и красотѣ всѣхъ существъ.

Одинъ изъ враговъ Шелли сказалъ, что вся его поэзія есть сплошной истерическій крикъ. Можно принять этотъ вражескій отзывъ, какъ прекрасную точную формулу. Истерія есть повышенная чувствительность, и то, что въ мірѣ врачеванія является недугомъ, подлежащимъ устраненію, въ мірѣ искусства предстаетъ исключительнымъ яркимъ цвѣткомъ. Да, поэзія Шелли есть сплошной мелодическій крикъ души, которой приснился поразительный сонъ о всемірномъ счастьи.

Даже самая смерть Шелли можетъ быть разсматриваема какъ прекрасный символъ, совпадающій со всей его личностью. Онъ утонулъ въ морѣ—въ той стихіи, которую онъ любилъ больше всего—въ морѣ, обтекающемъ землю, обнимающемъ весь міръ изумрудной полосой, какъ призракъ Духовной Красоты обнимаетъ Вселенную—въ неисчерпаемомъ морѣ, которое поетъ намъ отъ вѣка и до вѣка о безпредѣльности стремленія и о величіи нашей жизни.


Тот же текст в современной орфографии

В лучах изумрудных моей красоты
Влюбленные тени встречаются.
Музыкой дышит мой воздух живой,
Море колышет простор голубой,
Тучи, растаяв, сгущаются вновь,
Это любовь, —
Любовь!

Соприкоснувшись, силою своей любви, со всем, что есть в мире, Шелли в каждом из лучших своих произведений доводит до идеального образца изображаемое им явление, создает поэму того, что описывает. В Аласторе и в Царевиче Атаназе он создал поэму исключительной души, тоскующей о совершенстве, в Эпипсихидионе — поэму идеальной любви к женщине, в Мимозе — поэму цветка, в Адонаисе — поэму идеального песнопевца, в Освобожденном Прометее — поэму Мировой Гармонии, основанной на счастии и красоте всех существ.

Один из врагов Шелли сказал, что вся его поэзия есть сплошной истерический крик. Можно принять этот вражеский отзыв, как прекрасную точную формулу. Истерия есть повышенная чувствительность, и то, что в мире врачевания является недугом, подлежащим устранению, в мире искусства предстает исключительным ярким цветком. Да, поэзия Шелли есть сплошной мелодический крик души, которой приснился поразительный сон о всемирном счастье.

Даже самая смерть Шелли может быть рассматриваема как прекрасный символ, совпадающий со всей его личностью. Он утонул в море — в той стихии, которую он любил больше всего — в море, обтекающем землю, обнимающем весь мир изумрудной полосой, как призрак Духовной Красоты обнимает Вселенную — в неисчерпаемом море, которое поет нам от века и до века о беспредельности стремления и о величии нашей жизни.