Страница:Бальмонт. Горные вершины. 1904.pdf/122

Эта страница была вычитана


ползетъ вверхъ по небу, на сѣверъ. Клянусь моей безсмертной душой,—о, какъ благодаренъ я и за то, что это я здѣсь сижу!“

У Гамсуна нѣтъ философскихъ настроеній Ибсена, съ ихъ рѣзкими изломами, у него нѣтъ того Толстовскаго реализма и той областной живописности, которые плѣняютъ въ творчествѣ Бьӧрнсона, но у него есть свое царство, не менѣе богатое и вполнѣ свое. Утонченный поэтъ сѣверныхъ настроеній, онъ такъ любитъ слово, что у него поразительно мало словъ. Я хочу, чтобы меня поняли. Южный художникъ, Кальдеронъ, или, чтобы не брать такое крупное имя, Д’Аннунціо, такъ любитъ слово, что онъ создаетъ поразительное количество пышныхъ красивыхъ словъ. Южная душа въ минуту вдохновленности стремится вся выразиться во внѣ, она напоминаетъ вулканъ или водопадъ. Сѣверная душа въ завѣтный свой моментъ сжимается, она окована внутреннимъ своимъ блаженствомъ или внутреннимъ страданіемъ, она живетъ двойною жизнью, какъ снѣжная равнина, свѣтящаяся изнутри, и какъ бѣлыя ночи, дѣлающія все реальное нереальнымъ. Образцомъ такой сѣверной души и является Гамсунъ.

Онъ создалъ новую форму романа, гдѣ любовь къ слову и сконцентрированная сила страсти доведены до такой лаконической существенности, что изъ Пана и изъ Викторіи нельзя выкинуть не только ни одной страницы, но и ни одной фразы. Нельзя выкинуть, и ничего не нужно прибавлять къ этимъ точно изсѣченнымъ изъ камня строкамъ, изъ которыхъ исходитъ внутренній свѣтъ, волнующее сіяніе души, освободившейся отъ подчиненности внѣшнему, и такъ любившей въ любви, что, прикасаясь къ ней, мы не можемъ хоть на мгновенье не становиться другими и не любить любовь.


Тот же текст в современной орфографии

ползет вверх по небу, на север. Клянусь моей бессмертной душой, — о, как благодарен я и за то, что это я здесь сижу!»

У Гамсуна нет философских настроений Ибсена, с их резкими изломами, у него нет того Толстовского реализма и той областной живописности, которые пленяют в творчестве Бьӧрнсона, но у него есть свое царство, не менее богатое и вполне свое. Утонченный поэт северных настроений, он так любит слово, что у него поразительно мало слов. Я хочу, чтобы меня поняли. Южный художник, Кальдерон, или, чтобы не брать такое крупное имя, Д’Аннунцио, так любит слово, что он создает поразительное количество пышных красивых слов. Южная душа в минуту вдохновленности стремится вся выразиться вовне, она напоминает вулкан или водопад. Северная душа в заветный свой момент сжимается, она окована внутренним своим блаженством или внутренним страданием, она живет двойною жизнью, как снежная равнина, светящаяся изнутри, и как белые ночи, делающие всё реальное нереальным. Образцом такой северной души и является Гамсун.

Он создал новую форму романа, где любовь к слову и сконцентрированная сила страсти доведены до такой лаконической существенности, что из Пана и из Виктории нельзя выкинуть не только ни одной страницы, но и ни одной фразы. Нельзя выкинуть, и ничего не нужно прибавлять к этим точно иссеченным из камня строкам, из которых исходит внутренний свет, волнующее сияние души, освободившейся от подчиненности внешнему, и так любившей в любви, что, прикасаясь к ней, мы не можем хоть на мгновенье не становиться другими и не любить любовь.