Далеко отъ минутныхъ разговоровъ и споровъ,
Я слѣдилъ за теченьемъ хороводныхъ свѣтилъ.
Тамъ, гдѣ храмы возникли лучше нашихъ соборовъ,
Тамъ, гдѣ звѣзды качаетъ въ вѣковѣчности Нилъ.
5 И казалось мнѣ страннымъ, что живу я на свѣтѣ,
Что я снова и снова въ преходящемъ бреду.
И съ высокаго Неба, въ переплескѣ столѣтій,
Закликали созвѣздья—въ хороводъ свой—звѣзду.
Далеко от минутных разговоров и споров,
Я следил за теченьем хороводных светил.
Там, где храмы возникли лучше наших соборов,
Там, где звёзды качает в вековечности Нил.
5 И казалось мне странным, что живу я на свете,
Что я снова и снова в преходящем бреду.
И с высокого Неба, в переплеске столетий,
Закликали созвездья — в хоровод свой — звезду.
Я взялъ полумѣсяцы, мѣсяцы, и самыя круглыя луны,
И самый утонченный серпъ, и самый заполненный дискъ,
И въ звоны вложилъ многозвѣздія, и молніи вбросилъ въ буруны,
И вотъ я въ Пустынѣ стою, застывшій въ ночи обелискъ.
5 Заклятьемъ ночного кудесника взметнулъ я до звѣздъ пѣснопѣнья,
Но брызги напѣвовъ земныхъ едва досягнули до нихъ,
Отъ грани до грани Пустынности дрожитъ звуковое свѣченье,
Но вѣчно, пока человѣкъ, я только оборванный стихъ.
Я взял полумесяцы, месяцы, и самые круглые луны,
И самый утонченный серп, и самый заполненный диск,
И в звоны вложил многозвездия, и молнии вбросил в буруны,
И вот я в Пустыне стою, застывший в ночи обелиск.
5 Заклятьем ночного кудесника взметнул я до звёзд песнопенья,
Но брызги напевов земных едва досягнули до них,
От грани до грани Пустынности дрожит звуковое свеченье,
Но вечно, пока человек, я только оборванный стих.
