Я былъ листокъ,
Гонимый бурей.
Былъ въ пляскѣ ногъ
Блаженныхъ гурій.
5 Я былъ какъ громъ,
Огнемъ одѣтый.
Былъ водоемъ,
Грозой пропѣтый.
Какъ лучъ къ лучу,
10 Я мчался къ чуду.
И все лечу!
И чѣмъ я буду?
Я был листок,
Гонимый бурей.
Был в пляске ног
Блаженных гурий.
5 Я был как гром,
Огнём одетый.
Был водоём,
Грозой пропетый.
Как луч к лучу,
10 Я мчался к чуду.
И всё лечу!
И чем я буду?
Послѣ лютиковъ весною,
Чуть зима падетъ на крыши,
Вновь себѣ я мыслью строю
Замокъ строгій, выше, выше.
5 Тамъ, на башнѣ одинокой,
Жду подъ Солнцемъ смерти свѣта,
Говорю я съ Тьмой стоокой,
Жду отъ Полночи отвѣта.
Послѣ ласковыхъ блужданій,
10 Между легкихъ горныхъ склоновъ,
Я опять хочу рыданій
Человѣческихъ циклоновъ.
И тогда мнѣ знать отрада,
Что придетъ еще Аттила,
15 Что жива страстей громада,
И не вычерпана сила.
После лютиков весною,
Чуть зима падёт на крыши,
Вновь себе я мыслью строю
Замок строгий, выше, выше.
5 Там, на башне одинокой,
Жду под Солнцем смерти света,
Говорю я с Тьмой стоокой,
Жду от Полночи ответа.
После ласковых блужданий,
10 Между лёгких горных склонов,
Я опять хочу рыданий
Человеческих циклонов.
И тогда мне знать отрада,
Что придёт ещё Аттила,
15 Что жива страстей громада,
И не вычерпана сила.
