однимъ угломъ, и никогда не властны отрѣшиться отъ своего темперамента. Гёте видитъ вселенную подъ разными углами и можетъ мѣняться, какъ Протей, ускользая отъ тѣхъ, кто не умѣетъ спрашивать, и говоря съ мудрыми, какъ предсказатель и мудрецъ. И потому въ будущемъ, когда люди вполнѣ овладѣютъ Землей, этой зеленой планетой, данной намъ для блаженства, они будутъ подобны не Шекспиру и не Шелли, а гармонически-властному Гёте.
Но есть еще другое отличіе этого великаго генія отъ цѣлой группы поэтовъ, заставляющее насъ, изнервничавшихся, утонченныхъ, и утомленныхъ своей утонченностью, періодически возвращаться къ уравновѣшенному Гёте, покидая наши душистыя и душныя теплицы, и, подобно вѣрнымъ богомольцамъ, приносить ему обѣтный даръ нашихъ лучшихъ влеченій. Это отличіе заключается въ томъ, что онъ—рѣзкая противоположность коренящемуся въ насъ трагизму. Въ немъ—враждебное человѣческой природы, вступая въ междоусобную борьбу и создавая лирическія грозы, всегда приводитъ къ радугѣ. Трагическія души, какъ Свифтъ, Эдгаръ По, Бодлэръ, или Ницше, какъ камни, сорвавшіеся съ высоты утеса, съ логической неизбѣжностью и все возростающей быстротой, летятъ въ пропасть, попутно увлекая за собою другіе камни меньшаго сопротивленія,—и чѣмъ тяжелѣе такой обломокъ, тѣмъ больше красоты въ его паденіи, тѣмъ тяжелѣе поднятый имъ гулъ. Души гармоническія, какъ
одним углом, и никогда не властны отрешиться от своего темперамента. Гёте видит вселенную под разными углами и может меняться, как Протей, ускользая от тех, кто не умеет спрашивать, и говоря с мудрыми, как предсказатель и мудрец. И потому в будущем, когда люди вполне овладеют Землей, этой зеленой планетой, данной нам для блаженства, они будут подобны не Шекспиру и не Шелли, а гармонически-властному Гёте.
Но есть еще другое отличие этого великого гения от целой группы поэтов, заставляющее нас, изнервничавшихся, утонченных, и утомленных своей утонченностью, периодически возвращаться к уравновешенному Гёте, покидая наши душистые и душные теплицы, и, подобно верным богомольцам, приносить ему обетный дар наших лучших влечений. Это отличие заключается в том, что он — резкая противоположность коренящемуся в нас трагизму. В нём — враждебное человеческой природы, вступая в междоусобную борьбу и создавая лирические грозы, всегда приводит к радуге. Трагические души, как Свифт, Эдгар По, Бодлэр, или Ницше, как камни, сорвавшиеся с высоты утеса, с логической неизбежностью и всё возрастающей быстротой, летят в пропасть, попутно увлекая за собою другие камни меньшего сопротивления, — и чем тяжелее такой обломок, тем больше красоты в его падении, тем тяжелее поднятый им гул. Души гармонические, как
