Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/162

Эта страница была вычитана


кристаллизаціи, той законченной отвлеченности и оригинальности, въ которой нѣтъ больше ничего личнаго, случайнаго, временнаго, мѣстнаго. Въ творчествѣ Мэтерлинка мы видимъ ощущенье Смерти и Одиночества въ такихъ же красивыхъ и непогрѣшимыхъ формахъ, въ какихъ грезящая звѣздностью зимняя фантазія Природы выражается въ снѣжинкахъ и въ морозныхъ узорахъ.

Въ драмахъ Ибсена, который, несмотря на міровую славу, прожилъ всю свою жизнь одинокимъ,—въ этихъ холодныхъ, полныхъ враждебности, истинно-сѣверныхъ, скалисто-угрюмыхъ панорамахъ,—насъ ежеминутно овѣваетъ жуткое чувство надвигающейся гибели, безпріютность одинокой души, на которую вотъ-вотъ обрушится непомѣрная тяжесть. Зябко-одиноки эти невеселые несчастливцы драмы „Росмерсхольмъ“ или „Дикой утки“. Одинокъ этотъ Брандъ, похожій на горное привидѣніе, и Сольнесъ, падающій съ своей же башни, и безумный Освальдъ, влюбленный въ Солнце, убитый гнетомъ непогоды, и своевольная Гедда Габлеръ, и демоническая Йордисъ, скорбная и безжалостная валькирія, которой тѣсно и душно подъ низкимъ потолкомъ ежедневности.

У автора „Одинокихъ людей“, Гауптмана, это чувство Смерти и несліянности одной души съ другой, быть можетъ, выражается еще сильнѣе. Въ его драмахъ нѣтъ рунической лаконичности геніальнаго Ибсена, но зато здѣсь теплѣе, горячѣе кровь, и нѣжнѣе страданіе. Незабвенна въ своемъ


Тот же текст в современной орфографии

кристаллизации, той законченной отвлеченности и оригинальности, в которой нет больше ничего личного, случайного, временного, местного. В творчестве Мэтерлинка мы видим ощущенье Смерти и Одиночества в таких же красивых и непогрешимых формах, в каких грезящая звездностью зимняя фантазия Природы выражается в снежинках и в морозных узорах.

В драмах Ибсена, который, несмотря на мировую славу, прожил всю свою жизнь одиноким, — в этих холодных, полных враждебности, истинно-северных, скалисто-угрюмых панорамах, — нас ежеминутно овевает жуткое чувство надвигающейся гибели, бесприютность одинокой души, на которую вот-вот обрушится непомерная тяжесть. Зябко-одиноки эти невеселые несчастливцы драмы «Росмерсхольм» или «Дикой утки». Одинок этот Бранд, похожий на горное привидение, и Сольнес, падающий с своей же башни, и безумный Освальд, влюбленный в Солнце, убитый гнетом непогоды, и своевольная Гедда Габлер, и демоническая Йордис, скорбная и безжалостная валькирия, которой тесно и душно под низким потолком ежедневности.

У автора «Одиноких людей», Гауптмана, это чувство Смерти и неслиянности одной души с другой, быть может, выражается еще сильнее. В его драмах нет рунической лаконичности гениального Ибсена, но зато здесь теплее, горячее кровь, и нежнее страдание. Незабвенна в своем