Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/140

Эта страница была вычитана



Знамя

Все громче и громче, сильнѣе, смѣлѣе,
Все дальше и дальше, пѣвецъ,
Пронзи своимъ голосомъ воздухъ,
Не миръ и богатства показывай дѣтямъ,
Довольно объ этомъ, мы ужасомъ будемъ,
Теперь ужь мы ужасъ, теперь мы рѣзня.
Что́ значитъ обширность надменныхъ владѣній?
Ихъ пять, или десять, ихъ сколько, ихъ сколько?
И сколько тамъ складовъ и лавокъ мѣняльныхъ?
Все, все это наше, всѣ земли, всѣ воды,
И море, и рѣки, и нивы, и долы,
Для насъ паруса кораблей,
Для насъ эта ширь многотысячноверстая,
Для насъ города съ многолюднымъ ихъ грохотомъ,
Для насъ милліоны людей,
О, бардъ, ты и въ жизни и въ смерти верховный,
Смотри, мы высоко, мы бранное знамя,
Такъ пой же, не только для этого дня,
На тысячу лѣтъ спой теперь эту пѣсню,
Для малой, для дѣтской души.


Ребенокъ

О! отецъ, я домовъ не люблю,
Никогда ихъ любить я не буду,
И монеты не нравятся мнѣ,
Но хотѣлъ бы подняться я вверхъ,
Отецъ, мой отецъ, это знамя люблю я,
Я хотѣлъ бы, и долженъ стать знаменемъ.


Отецъ

Мальчикъ родной, ты тревогой меня исполняешь!
Этимъ знаменемъ быть—слишкомъ было бы страшно,

Тот же текст в современной орфографии


Знамя

Всё громче и громче, сильнее, смелее,
Всё дальше и дальше, певец,
Пронзи своим голосом воздух,
Не мир и богатства показывай детям,
Довольно об этом, мы ужасом будем,
Теперь уж мы ужас, теперь мы резня.
Что́ значит обширность надменных владений?
Их пять, или десять, их сколько, их сколько?
И сколько там складов и лавок меняльных?
Всё, всё это наше, все земли, все воды,
И море, и реки, и нивы, и долы,
Для нас паруса кораблей,
Для нас эта ширь многотысячноверстая,
Для нас города с многолюдным их грохотом,
Для нас миллионы людей,
О, бард, ты и в жизни и в смерти верховный,
Смотри, мы высоко, мы бранное знамя,
Так пой же, не только для этого дня,
На тысячу лет спой теперь эту песню,
Для малой, для детской души.


Ребенок

О! отец, я домов не люблю,
Никогда их любить я не буду,
И монеты не нравятся мне,
Но хотел бы подняться я вверх,
Отец, мой отец, это знамя люблю я,
Я хотел бы, и должен стать знаменем.


Отец

Мальчик родной, ты тревогой меня исполняешь!
Этим знаменем быть — слишком было бы страшно,