Никѣмъ не воззванный домъ, избѣгаемый всѣми—прими дыханье одно отъ моихъ содрогнувшихся губъ, |
Мысль Уитмана, въ живомъ живая, среди болей чужихъ горящая болью своей и чужой, не случайно останавливается на чудовищныхъ слѣдствіяхъ нашихъ общихъ уродливостей. Она слышитъ и видитъ все.
Я сижу и гляжу на всѣ скорби міра, на весь его гнетъ и стыдъ, |
Никем не воззванный дом, избегаемый всеми — прими дыханье одно от моих содрогнувшихся губ, |
Мысль Уитмана, в живом живая, среди болей чужих горящая болью своей и чужой, не случайно останавливается на чудовищных следствиях наших общих уродливостей. Она слышит и видит всё.
Я сижу и гляжу на все скорби мира, на весь его гнет и стыд, |