Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/129

Эта страница была вычитана


Ты въ сумеркахъ былъ въ Синегалѣ, ты утромъ въ Америкѣ,
Ты играешь межь вспыхнувшихъ молній, и въ тучахъ громовыхъ,
Въ нихъ, въ эти забавы ты душу мою захвати,—
О, что́ бъ это былъ за восторгъ! твой восторгъ!

Тяжелымъ камнемъ падаетъ птица внизъ, на добычу. Тяжелымъ камнемъ падаетъ мысль поэта, который воистину обладаетъ крыльями и смотритъ не въ маленькій замкнутый уголъ ограниченной мечтательности, а глядитъ на Міръ и Жизнь во всей ихъ объемности.

Послѣ воздушныхъ ликующихъ строкъ Жизнь подаритъ глядящему на нее иныя строки. Поэтъ, упиваясь отдѣльностью, вольностью, только что рѣялъ въ провалахъ воздушныхъ пространствъ. Но вотъ передъ нимъ странное что-то, что онъ зоветъ—Городской мертвый домъ.

У воротъ городского мертваго дома,
Когда праздно я шелъ, уходя дорогой своею отъ криковъ,
Я съ любопытствомъ замедлилъ шаги, ибо вотъ, отверженный призракъ, тѣло несутъ проститутки умершей,
Тѣло ея никто не зоветъ, они положили его на сырой, на кирпичный полъ,
Тѣло ея, божественной женщины, я вижу тѣло ея, я лишь одинъ на него смотрю,
Ни эта холодная тишь, ни вода, что каплетъ изъ крана, ни мертвенный запахъ отвѣта во мнѣ не находятъ,
Лишь домъ этотъ—дивный домъ—этотъ тонкій красивый домъ погибшій,
Этотъ безсмертный домъ, больше чѣмъ всѣ ряды зданій, когда либо выстроенныхъ,
Красивый страшный обломокъ—жилище души—самъ душа,


Тот же текст в современной орфографии

Ты в сумерках был в Синегале, ты утром в Америке,
Ты играешь меж вспыхнувших молний, и в тучах громовых,
В них, в эти забавы ты душу мою захвати, —
О, что́ б это был за восторг! твой восторг!

Тяжелым камнем падает птица вниз, на добычу. Тяжелым камнем падает мысль поэта, который воистину обладает крыльями и смотрит не в маленький замкнутый угол ограниченной мечтательности, а глядит на Мир и Жизнь во всей их объемности.

После воздушных ликующих строк Жизнь подарит глядящему на нее иные строки. Поэт, упиваясь отдельностью, вольностью, только что реял в провалах воздушных пространств. Но вот перед ним странное что-то, что он зовет — Городской мертвый дом.

У ворот городского мертвого дома,
Когда праздно я шел, уходя дорогой своею от криков,
Я с любопытством замедлил шаги, ибо вот, отверженный призрак, тело несут проститутки умершей,
Тело её никто не зовет, они положили его на сырой, на кирпичный пол,
Тело её, божественной женщины, я вижу тело её, я лишь один на него смотрю,
Ни эта холодная тишь, ни вода, что каплет из крана, ни мертвенный запах ответа во мне не находят,
Лишь дом этот — дивный дом — этот тонкий красивый дом погибший,
Этот бессмертный дом, больше чем все ряды зданий, когда либо выстроенных,
Красивый страшный обломок — жилище души — сам душа,