рыхъ голова стала какимъ-то самостоятельнымъ отъ другихъ частей тѣла чудовищемъ, насѣвшимъ на нихъ, давящимъ ихъ, насилующимъ ихъ, искажающимъ ихъ, мы почти неспособны понимать красоты живущаго тѣла, прекраснаго во всѣхъ своихъ движеніяхъ и побужденьяхъ, здороваго, законченнаго, одухотвореннаго, страстнаго, убѣдительно-узывчиво-страстнаго.
Уитманъ возстановляетъ человѣческое тѣло въ его утраченныхъ правахъ. Онъ возвращаетъ ему первородный его вѣнецъ, и природно-правдивыми, прямо къ цѣли идущими строками заставляетъ насъ чувствовать ошибочность нашихъ обычныхъ воспріятій тѣла и неизсякаемыя свойства красоты тѣлесности. „Электрическое тѣло“, восклицаетъ Уитманъ.
Я пою электрическое тѣло, |
рых голова стала каким-то самостоятельным от других частей тела чудовищем, насевшим на них, давящим их, насилующим их, искажающим их, мы почти неспособны понимать красоты живущего тела, прекрасного во всех своих движениях и побужденьях, здорового, законченного, одухотворенного, страстного, убедительно-узывчиво-страстного.
Уитман восстановляет человеческое тело в его утраченных правах. Он возвращает ему первородный его венец, и природно-правдивыми, прямо к цели идущими строками заставляет нас чувствовать ошибочность наших обычных восприятий тела и неиссякаемые свойства красоты телесности. «Электрическое тело», восклицает Уитман.
Я пою электрическое тело, |