Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/120

Эта страница была вычитана


Или слѣжу за пчелами, какъ онѣ въ лѣтній полдень хлопочутъ, вьются вкругъ улья,
Или смотрю, какъ животныя кормятся въ полѣ,
Или смотрю на птицъ, на волшебность игры насѣкомыхъ, летающихъ въ воздухѣ,
Или смотрю на волшебность закатнаго солнца, на звѣзды, что свѣтятъ свѣтло и спокойно,
На изысканный тонкій серпъ молодой луны весной;
Это вмѣстѣ съ другимъ, одно и все, для меня чудеса,
Все въ общей связи, но каждое все же отдѣльно и на мѣстѣ своемъ.
Для меня каждый часъ свѣта и тьмы есть чудо,
Каждый кубическій дюймъ пространства есть чудо,
Каждый квадратный ярдъ земной поверхности тѣмъ же покрытъ,
Каждый футъ внутренняго тѣмъ же кишитъ.

Для меня глубокое море есть безпрерывное чудо,
Рыбы, которыя плаваютъ—скалы—движеніе волнъ—корабли съ людьми на судахъ,
Какія еще чудеса есть страннѣе?

Ничего нѣтъ чудеснѣе отдѣльной, отъединенной, полновольной и полночувствующей личности, которая въ себѣ находитъ свой законченный міръ, и пути къ тому, что называется внѣшнимъ, не—я, Вселенной. Уитманъ поетъ именно этого одного, отъединеннаго.

Мы не чувствуемъ, что наше тѣло божественно. Мы не чувствуемъ и не знаемъ, что движенія страсти, связанныя съ нашимъ тѣломъ, суть поэма Красоты, которую нужно лелѣять. Глубоко извращенные историческимъ Христіанствомъ, полные неумной грубости, самоневниманья, самонебреженья, воплощенные духи несоразмѣрности частей, среди кото-


Тот же текст в современной орфографии

Или слежу за пчелами, как они в летний полдень хлопочут, вьются вкруг улья,
Или смотрю, как животные кормятся в поле,
Или смотрю на птиц, на волшебность игры насекомых, летающих в воздухе,
Или смотрю на волшебность закатного солнца, на звезды, что светят светло и спокойно,
На изысканный тонкий серп молодой луны весной;
Это вместе с другим, одно и всё, для меня чудеса,
Всё в общей связи, но каждое всё же отдельно и на месте своем.
Для меня каждый час света и тьмы есть чудо,
Каждый кубический дюйм пространства есть чудо,
Каждый квадратный ярд земной поверхности тем же покрыт,
Каждый фут внутреннего тем же кишит.

Для меня глубокое море есть беспрерывное чудо,
Рыбы, которые плавают — скалы — движение волн — корабли с людьми на судах,
Какие еще чудеса есть страннее?

Ничего нет чудеснее отдельной, отъединенной, полновольной и полночувствующей личности, которая в себе находит свой законченный мир, и пути к тому, что называется внешним, не — я, Вселенной. Уитман поет именно этого одного, отъединенного.

Мы не чувствуем, что наше тело божественно. Мы не чувствуем и не знаем, что движения страсти, связанные с нашим телом, суть поэма Красоты, которую нужно лелеять. Глубоко извращенные историческим Христианством, полные неумной грубости, самоневниманья, самонебреженья, воплощенные духи несоразмерности частей, среди кото-