Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/114

Эта страница была вычитана


обращалъ на себя вниманіе проходящихъ своей высокой статной фигурой: шесть футовъ въ вышину и тѣло гладіатора. Когда онъ проходилъ по улицѣ какого-нибудь люднаго города, или прогуливался по палубѣ какого-нибудь парохода, онъ невольно приковывалъ къ себѣ вниманіе, и всѣ кругомъ спрашивали: „Это морской капитанъ въ отставкѣ?“ „Это актеръ? Это военный офицеръ? Это священникъ?“ „Быть можетъ онъ былъ владѣльцемъ контрабандистскаго корабля? Или торговцемъ невольниками?“

Оживленный румянцемъ, голубоглазый, съ лицомъ внимательнымъ и проникновеннымъ, истый сынъ Неба и Земли. Радостный видъ звѣринаго, красиво-звѣринаго здоровья, болѣе указывающій на охоту или греблю, нежели на сидѣнье за конторкой и письменнымъ столомъ, этими каторжными станками, съ которыми онъ былъ очень знакомъ, но которые не сумѣли его побѣдить. Воля жизни и гармонія въ томъ, что можно назвать обрядностью каждаго дня. Въ пищѣ и личной чистотѣ и опрятности онъ разборчивъ и царственно-простъ, какъ высокорожденный браминъ. Это какъ будто одинъ изъ тѣхъ, которые первыми видѣли восходъ Солнца и рожденіе Вечерней Звѣзды. Одинъ изъ начинателей. Его видъ—какъ бы видъ, какъ бы взглядъ земли, моря, и горъ. Черты его лица—античный образецъ, нынѣ вышедшій изъ моды, и почти не встрѣчающійся въ современныхъ лицахъ. Оживленная статуя. Мыслящее тѣло, человѣкъ изъ


Тот же текст в современной орфографии

обращал на себя внимание проходящих своей высокой статной фигурой: шесть футов в вышину и тело гладиатора. Когда он проходил по улице какого-нибудь людного города, или прогуливался по палубе какого-нибудь парохода, он невольно приковывал к себе внимание, и все кругом спрашивали: «Это морской капитан в отставке?» «Это актер? Это военный офицер? Это священник?» «Быть может он был владельцем контрабандистского корабля? Или торговцем невольниками?»

Оживленный румянцем, голубоглазый, с лицом внимательным и проникновенным, истый сын Неба и Земли. Радостный вид звериного, красиво-звериного здоровья, более указывающий на охоту или греблю, нежели на сиденье за конторкой и письменным столом, этими каторжными станками, с которыми он был очень знаком, но которые не сумели его победить. Воля жизни и гармония в том, что можно назвать обрядностью каждого дня. В пище и личной чистоте и опрятности он разборчив и царственно-прост, как высокорожденный брамин. Это как будто один из тех, которые первыми видели восход Солнца и рождение Вечерней Звезды. Один из начинателей. Его вид — как бы вид, как бы взгляд земли, моря, и гор. Черты его лица — античный образец, ныне вышедший из моды, и почти не встречающийся в современных лицах. Оживленная статуя. Мыслящее тело, человек из