Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/107

(И я разсѣюсь скоро, отойду).
Туманъ—нирвана—ночь—покой—забвенье.

Свѣтлый, какъ дневной свѣтъ, любившій все четкое, что закончено въ своихъ очертаніяхъ, какъ закончены подъ Солнцемъ всѣ краски и черты, этотъ поэтъ дѣйствія, бардъ пересозданія, преображался порою какъ бы въ лунатика, который твердо идетъ по обрывнымъ путямъ съ закрытыми глазами. Онъ видитъ сквозь вѣки, онъ входитъ въ пещеры ночныхъ сновидѣній и сливается съ душами спящихъ, читаетъ въ нихъ, тайно вникаетъ въ закрытыя таинства душъ.

Я блуждаю всю ночь въ сновидѣньи,
Я шагаю легко, я шагаю безшумно и быстро,
Останавливаюсь, наклоняюсь съ глазами раскрытыми,
Надъ глазами закрытыми спящихъ,
Я блуждаю, смущаюсь, теряюсь, себя забываю,
Не согласуюсь, противорѣчу,
Медлю, гляжу, наклоняюсь, на мѣстѣ стою.

Какъ торжественно, тихо лежатъ они,
Какъ дышутъ спокойно они, дѣти въ своихъ колыбеляхъ.

Несчастныя вижу черты людей пресыщенныхъ,
Облики бѣлые труповъ, багровыя лица пьяницъ,
Болѣзненно-сѣрыя лица тѣхъ, что сами ласкаютъ себя,
Тѣла на поляхъ сраженья, съ кровью глубокихъ ранъ,
Сумасшедшіе въ комнатахъ наглухо запертыхъ,
Дурачки невинно-блаженные,
Новорожденные, эти изъ вратъ исходящіе,
И умирающіе, эти изъ вратъ исходящіе,
Ночь проникаетъ ихъ, ночь ихъ объемлетъ.

Тот же текст в современной орфографии

(И я рассеюсь скоро, отойду).
Туман — нирвана — ночь — покой — забвенье.

Светлый, как дневной свет, любивший всё четкое, что закончено в своих очертаниях, как закончены под Солнцем все краски и черты, этот поэт действия, бард пересоздания, преображался порою как бы в лунатика, который твердо идет по обрывным путям с закрытыми глазами. Он видит сквозь веки, он входит в пещеры ночных сновидений и сливается с душами спящих, читает в них, тайно вникает в закрытые таинства душ.

Я блуждаю всю ночь в сновиденьи,
Я шагаю легко, я шагаю бесшумно и быстро,
Останавливаюсь, наклоняюсь с глазами раскрытыми,
Над глазами закрытыми спящих,
Я блуждаю, смущаюсь, теряюсь, себя забываю,
Не согласуюсь, противоречу,
Медлю, гляжу, наклоняюсь, на месте стою.

Как торжественно, тихо лежат они,
Как дышат спокойно они, дети в своих колыбелях.

Несчастные вижу черты людей пресыщенных,
Облики белые трупов, багровые лица пьяниц,
Болезненно-серые лица тех, что сами ласкают себя,
Тела на полях сраженья, с кровью глубоких ран,
Сумасшедшие в комнатах наглухо запертых,
Дурачки невинно-блаженные,
Новорожденные, эти из врат исходящие,
И умирающие, эти из врат исходящие,
Ночь проникает их, ночь их объемлет.