Страница:Бальмонт. Белые зарницы. 1908.pdf/104

Эта страница была вычитана


ЕВРОПѢ.

72-й и 73-й Годы Соединенныхъ Штатовъ

Внезапно изъ ветхой и сонной берлоги, изъ душной берлоги рабовъ,
Какъ будто бы вспыхнула яркая молнія, сама на себя удивляясь,
Ногой придавивши лохмотья и пепелъ, и стиснувши руки на горлѣ владыкъ.
О, надежда и вѣра!
О, боль завершенія жизней всѣхъ тѣхъ,
Кто былъ изгнанъ за то, что любилъ свою родину!
О, сколько, порвавшихся въ пыткѣ, сердецъ!
Вернитесь назадъ въ этотъ день и забейтесь для жизни свободной!

А вы, которымъ платятъ за услугу
Грязнить Народъ, замѣтьте вы, лжецы.
Хотя несчетны были истязанья,
Убійства, и безчестность воровства
Въ извилистыхъ и самыхъ низкихъ формахъ,
Хотя изъ тѣхъ, кто бѣденъ, выжимали
Достатокъ весь, грызя его какъ черви,
Хоть обѣщанья съ королевскихъ устъ
Нарушены, и тотъ, кто обѣщался,
Отмѣтилъ подлымъ смѣхомъ свой обѣтъ,
И хоть во власти тѣхъ, кто былъ обиженъ,
Владыки были, все-жь свои удары
На нихъ еще не устремила месть,
И головы не срѣзаны у знати:
Народъ презрѣлъ свирѣпости владыкъ.

Но мягкость милосердія была
Какъ дрожжи для погибели горчайшей,
И струсившіе деспоты вернулись,

Тот же текст в современной орфографии
ЕВРОПЕ

72-й и 73-й Годы Соединенных Штатов

Внезапно из ветхой и сонной берлоги, из душной берлоги рабов,
Как будто бы вспыхнула яркая молния, сама на себя удивляясь,
Ногой придавивши лохмотья и пепел, и стиснувши руки на горле владык.
О, надежда и вера!
О, боль завершения жизней всех тех,
Кто был изгнан за то, что любил свою родину!
О, сколько, порвавшихся в пытке, сердец!
Вернитесь назад в этот день и забейтесь для жизни свободной!

А вы, которым платят за услугу
Грязнить Народ, заметьте вы, лжецы.
Хотя несчетны были истязанья,
Убийства, и бесчестность воровства
В извилистых и самых низких формах,
Хотя из тех, кто беден, выжимали
Достаток весь, грызя его как черви,
Хоть обещанья с королевских уст
Нарушены, и тот, кто обещался,
Отметил подлым смехом свой обет,
И хоть во власти тех, кто был обижен,
Владыки были, всё ж свои удары
На них еще не устремила месть,
И головы не срезаны у знати:
Народ презрел свирепости владык.

Но мягкость милосердия была
Как дрожжи для погибели горчайшей,
И струсившие деспоты вернулись,