Страница:БСЭ-1 Том 65. Эфемериды - Яя (1931)-1.pdf/96

Эта страница была вычитана

и по причинности. Так как знание, согласно этому учению, нацело сводится к различным сочетаниям идей, то основным вопросом достоверности знания является вопрос о достоверности отношений между нашими идеями. Достоверность отношений, охватывающих степень, качество и количество, усматривается нами непосредственно, путем сличения наличных идей и достигает наивысшей и безусловной степени в арифметике и алгебре, а также — с известными ограничениями — в геометрии. Напротив, достоверность отношений, охватывающих положение в пространстве и времени, тожество и причинность, не может быть установлена путем сопоставления наличных идей и предполагает апелляцию к прошлому опыту. Все устанавливаемые опытом отношения сводятся к причинности, как к своей основе. По Ю., отношение между причиной и действием не может быть выведено ни интуитивно ни путем логического доказательства. Прошлый опыт может давать прямые и достоверные сведения только относительно тех объектов и того времени, к-рые были в нем даны. Нет ничего противоречивого в предложении, что порядок природы, к-рый. представлялся нам доныне незыблемым, может измениться и что объект, подобный тем, с к-рыми мы ознакомились на опыте, может сопровождаться совсем иными и даже противоположными действиями. Если мы склонны ожидать, что появление объектов, известных нам по своим действиям в прошлом опыте, будет приводить к повторению этих самых действий во всяком будущем опыте, то это ожидание, по Ю., не может иметь никакого основания ни в объективной связи вещей ни в необходимой логической связи наших понятий. Из того, что одно явление, в единичном случае, предшествует другому, нет оснований выводить заключение, будто одно из них — причина, другое — действие. Даже самое частое повторение причинной связи не дает знания той скрытой силы, с помощью которой один объект производит другой. И тем не менее существует какой-то принцип, принуждающий нас делать заключение от наблюденных в прошлом действий известных объектов к подобным же действиям этих объектов в будущем. По Ю., принцип этот — привычка, в к-рой Ю. видит последнее основание всех наших заключений из опыта, мерило и руководство человеческой жизни. Только привычка связывает единичные идеи, из к-рых состоит наше восприятие вселенной и, к-рые сами по себе в своей непосредственной данности лишены всякой связи и всякого единства. Как ни могущественна сила привычки, действие ее никогда не может превратить наше ожидание известного порядка или последовательности событий в непререкаемую достоверность подлинного знания. Поэтому последним усилием, доступным человеческому разуму, является лишь приведение принципов, производящих явления природы, к наибольшей простоте, а также сведение многих частных действий к немногим общим причинам путем заключений, основанных на аналогии, опыте и наблюдении. Упругость, тяжесть, сцепление частиц, передача движения путем толчка — суть, по Ю.,последние причины, к-рые мы когда-либо будем в состоянии открыть в мире; подлинная природа их совершенно скрыта от нашего исследования. Даже самая совершенная философия природы только отодвигает границы нашего незнания, а самая совершенная моральная или метафизическая философия только помогает нам открыть новые области неведомого. Природа держит нас на почтительном расстоянии от своих тайн и дает нам лишь знание немногих поверхностных качеств объектов, скрывая от нас те силы и принципы, от к-рых всецело зависят действия этих объектов. Т. о. результат всякой теоретической философии есть скептицизм: «убеждение в человеческой слепоте и слабости является результатом всей философии». И все же несмотря на то, что нет ни одного факта, в достоверности к-рого мы были бы так твердо убеждены, что не могли бы представить себе его противоположности, поток наших впечатлений не есть совершенный хаос. Не все наши представления или впечатления для нас равноценны: известные объекты представляются нам с яркостью, живостью, неотразимой принудительностью и устойчивостью, вполне достаточными для нашей практической ориентации в мире. Источник этой нашей уверенности — не теоретическое знание, но вера (belief), состоящая не в особой природе или в особом порядке идей, но только в способе их представления и чувствования. Именно вера и только она одна отличает, по Ю., наши суждения от вымыслов воображения и делает их руководящим принципом наших практических действий. Как существо теоретическое человек несведущ и бессилен, как существо активное он обладает — в руководящем чувстве веры — достаточными гарантиями успешности и полезности своих практических действий. На этих принципах Юм строит свои скептические исследования в области онтологии, космологии, психологии, морали и философии религии. В онтологии Ю. развивает концепцию самого крайнего метафизического номинализма, отрицая категорию субстанции, идея к-рой сводится Ю. к идее совокупности отдельных качеств. В космологии Ю. последовательно критикует точку зрения обыденного сознания, а также все космологические системы, выдвинутые развитием философии, и утверждает, что независимость внешнего мира, его тожество, возможность отожествления прерывистых впечатлений и наконец возможность осознания их в качестве длящихся обусловлены не объективной природой самого мира и не теоретическими устоями нашего знания, но исключительно живостью и силой веры в существование внешнего мира, в свою очередь отражающей живость и силу наших первоначальных впечатлений.

В психологии Ю. ополчается против психологического материализма, идеализма и учения Спинозы, утверждая, что в основе всех этих теорий лежит идея субстанции, отвергнутая Ю. уже в онтологии. При этом Ю. отрицает не только учение о субстанциальности души, но также и учение о простом, тожественном себе «я», сводя таким образом психическую жизнь к непрерывной