никающие по этому поводу сомнения у представителей этой школы вполне понятны. Вся устанавливаемая ими норма сводится к восстановлению праязыка, искусственно выводимого по чисто формальному признаку вынесения за скобки норм, общих для произвольно отобранной группы Я. При таких условиях всякий неизученный еще Я. оказывается носителем норм, не входящих в систему искусственно восстановленного праязыка, и в то же время праязык обнаруживает такие нормы, каких не оказывается в изучаемом Я. Поэтому генеалогическая классификация Я. совершенно не применима в системе марксистского языковедения, хотя благодаря отсутствию разработанной терминологии современные лингвисты-материалисты пользуются еще созданными ею терминами. (См. прил. карту.) Пересмотру подлежит и так называемая морфологическая классификация Я., созданная в эпоху зачинания империализма. Отвлекаясь даже от идеологической сущности этой классификации как одного из наиболее ярких выражений и орудий колонизационной политики европейского капитализма, отметающей как якобы несовершенные типы огромное большинство Я. всего мира, необходимо указать на неточность самих понятий, ею вводимых. В наст. время проблема морфологической классификации Я. подвергается пересмотру с двух точек зрения. С одной стороны, возникает вопрос о том, как же все-таки может быть охарактеризован Я. не по предполагаемому происхождению, а по своей структуре; понятие типа Я. приобретает особое значение, раз мы отвергаем генеалогическую классификацию. Прежде всего необходимо найти принципы характеристики специфических особенностей построения типологии Я. Эта весьма актуальная задача не получила пока удовлетворительного разрешения. С другой стороны, необходимо признать, что типология Я. не может существовать абстрактно, она должна быть увязана с соответствующим каждому типу базисом. В этом отношении проблему типологии Я. можно сопоставить с проблемой стилей в литературоведении. Разрешение этой проблемы, поставленной еще в 18 веке, намеченное Гумбольтом объективно идеалистически (типы языков как выражение этапов развития духа), а М. Мюллером наивно материалистически (типы Я. как отражение типов хозяйства), выдвигается как основополагающее и в яфетической теории, в смысле увязки типологии Я. с типологией общественных форм через типологию мышления. Однако эта проблема ждет еще своего исчерпывающего освещения, и изложенные выше построения яфетической теории могут быть приняты пока лишь как рабочая гипотеза, нуждающаяся в критической проверке.
Историческое развитие Я. Итак, каждой общественно-экономической формации соответствуют не только свои особые, специфические формы мышления, но и свои особые формы языка. Однако каждой общественной формации не должна обязательно соответствовать особая языковая формация в виде каждый раз особого строя Я. (обычное деление Я. на аморфные, агглютинативные и флективные можно принимать, как ясно из сказанного выше, лишь как рабочий прием), хотя связанная с общественным переворотом перестройка общественного сознания и должна повлечь за собою в конечном счете изменение выявления его в чувственном материале. Диалектическое развитие производственных отношений, с необходимостью определяя собою движение Я., опосредствует специфически как общее развитие Я., так и развитие отдельных его сторон. Движение Я., в котором отражается в конечном счете движение бытия, в зависимости от конкретной исторической обстановки принимает различные формы. Маркс и Энгельс намечают их следующим образом: «В любом современном развитии Я. первобытная стихийно возникшая речь возвысилась до стадии национального Я., отчасти благодаря истории развития Я. из готового материала, как это мы наблюдаем в случае романских и германских Я., отчасти благодаря скрещению и смешению народов, как в случае англ. Я., отчасти благодаря концентрации диалектов у какого-нибудь народа, происходящей на основе экономической и политической концентрации» (Архив М. и Э., IV, стр. 290). Необходимо однако предостеречь от возможности известного механицизма; ибо, рассматривая процесс языковых изменений как отображение соответствующих изменений базы, не следует забывать о том, что Я. дан нам не только как производное, как факт, но и как уже существующее, как известный фактор. В этом отношении полезно было бы вспомнить слова Энгельса в письме его к Блоху (1890): «Экономическое положение — это основа, но на ход исторической борьбы оказывают влияние, во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты — конституции, установленные победившим классом после одержанной победы и т. д., правовые формы, и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Тут имеется налицо взаимодействие всех этих моментов, в к-ром в конце-концов экономическое движение, как необходимое, прокладывает себе дорогу сквозь бесконечную толпу случайностей (т. е. вещей и событий, внутренняя взаимная связь к-рых настолько отдалена и настолько трудно определима, что мы можем забыть о ней, считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать самое простое уравнение первой степени». И как пример абсолютной нелепости Энгельс приводит желание объяснить экономически (как ясно из контекста, из экономики современной Энгельсу Германии) «то передвижение согласных, которое делит Германию в отношении диалектов на две половины».
Ведущими носителями языкового творчества и языкового развития следует считать
