Страница:БСЭ-1 Том 64. Электрофор - Эфедрин (1934).pdf/176

Эта страница была вычитана

вает идеалистичность и порочность «романтики природы», показывает, как «парящее высоко благородство превращается немедленно в неприкрытую низость, лишь только оно спускается с небес своих сентенций и фраз в мир реальных отношений» (Маркс и Энгельс, Соч., т. VIII, 1930, стр. 289).

Следующим крупным литературно-методологическим высказыванием Э. является письмо к Лассалю от 18 мая 1859 по поводу его трагедии «Франц фон Зиккинген». Э. ставит вопрос о трагическом в революционной ситуации на историческую почву (как и Маркс), намечает новый тип трагедии, содержанием которой являются муки рождения нового порядка. Для изображения этих ситуаций метод субъективного идеализма Лассаля (и Шиллера) не подходит, и Э. требует «полного слияния большой идейной глубины, сознательного исторического содержания… с шекспировской живостью и богатством действия» (Маркс и Энгельс о литературе, М., 1933, стр. 35). Правда, оно «будет вероятно достигнуто лишь в будущем и может быть вовсе даже не немцами», но именно в этом слиянии Э. видит будущее драмы. Он дальше требует четкой характеристики и индивидуализации героев: «Мне кажется…, что личность характеризуется не только тем, что она делает, но и тем, как она это делает» (там же). Лассаль в изображении борьбы Зиккингена игнорировал плебейские и крестьянские элементы движения. «Мне кажется…,— пишет Э.,— что и при вашем взгляде на драму, который, как вы конечно поймете, с моей точки зрения слишком абстрактен, недостаточно реалистичен, крестьянское движение заслуживало большего внимания… При моем взгляде на драму, согласно которому за идейным моментом не следует забывать реалистический, за Шиллером — Шекспира, привлечение тогдашней столь удивительно пестрой плебейской общественности доставило бы еще совсем новый материал для оживления пьесы» (там же, стр. 37). Реализма и четкой индивидуализации героев Э. требует и в своем письме к Минне Каутской от 26 ноября 1885. «Каждое лицо — тип, но вместе с тем и вполне определенная личность — „этот“, как сказал бы старик Гегель» (там же, стр. 130). Э. против идеализации, против растворения личности в принципе. В этом письме он наиболее ярко сформулировал марксистское понимание тенденции в литературе и искусстве: «тенденция должна вытекать из положения и действия сама по себе, без особых на то указаний»; он требует от писателя, чтобы он «добросовестно описывал реальные взаимоотношения, разрушал условные иллюзии на их счет, расшатывал оптимизм буржуазного мира, вселяя сомнение в вечном господстве существующего [капиталистического] порядка» (там же, стр. 130 и 133). Но наиболее четко и классически Э. сформулировал марксистск. понимание реализма в литературе и искусстве в письме к М. Гаркнес от начала апреля 1888: «На мой взгляд реализм подразумевает, кроме правдивости деталей, верность передачи типичных характеров в типичных обстоятельствах» (там же, стр. 164); «реализм, который я имел в виду, проявляется, даже не взирая на взгляды автора» (там же, стр. 167). Иллюстрируя эти положения на примере анализа творчества Бальзака, Э. отмечает большое познавательное значение литературы. «Я узнал,— пишет он,— даже в смысле экономических деталей больше…, чем из книг всех профессиональных историков, экономистов, статистиков этого периода, взятых вместе» (там же). Реалистическое, правдивое изображение «реальных отношений» дало Бальзаку напр., несмотря на его симпатии к дворянству и легитимизму, возможность видеть настоящих людей будущего. В другом замечательном документе марксистской критики, в письме к П. Эрнсту от 5 июня 1890, Э. выступает против механицизма и вульгаризаторства марксизма в области литературной критики и замечает, что «материалистический метод превращается в свою противоположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты» (там же, стр. 188). На примере исторического и диалектического подхода к анализу творчества Ибсена Энгельс в этом письме вскрывает опошление марксизма «методом» Эрнстов и подобных. В ряде других своих писем 80—90-х гг. Э. неоднократно возвращается к вопросу о специфике марксистского метода в различных областях. Так, в оценке «Легенды о Лессинге» в письме к Ф. Мерингу от 14 июля 1893 он пишет: «Кроме того, пропущен еще один пункт, который, однако, так же, как и у Маркса, и у меня недостаточно выдвигался, и в этом отношении мы все одинаково виноваты. А именно — мы переносили и должны были переносить центр тяжести на то, чтобы выводить политические, правовые и прочие идеологические представления и действия, на которые эти представления влияли, из экономических основных фактов. При этом мы из-за содержания не обращали должного внимания на формальную сторону: каким образом эти представления и т. д. возникают… Это старая история: вначале всегда из-за содержания не обращают внимания на форму… я только хотел бы обратить ваше внимание на этот пункт для будущего» (Маркс и Энгельс, Письма, 4 изд., стр. 402 и 404—405).

Э. был одним из наиболее многосторонне образованных людей своего века. Везде в своих произведениях, где он затрагивает вопросы культуры, литературы и искусства, его суждения основаны на удивительной осведомленности во всех областях; его высказывания о литературе, начиная с «Илиады» и «Эдды» и кончая литературой конца 19 века, основаны на глубоком знании материала. Он придавал огромное значение усвоению и критической переработке рабочим классом литературного наследия прошлого; он боролся с «ультралевыми» тенденциями «окончательного разрыва» с наследием прошлого при построении пролетарского искусства. Конкретные критические высказывания Э. о литературе прошлого многочисленны. Наиболее развернуто он говорит о древней греческой литературе в предисловии к 4-му нем. изданию «Происхождения семьи, частной собственности и государства» (рус. издание, ИМЭЛ, 1932), где «Орестея» Эсхила рассматривается как драматическое изображение борьбы между гибнущим материнским правом с возникающим в героическую эпоху и побеждающим отцовским правом. Давая характеристику общинного строя и его распадения, Э. также неоднократно прибегает к «Илиаде», «Одиссее» и к литературным памятникам древних германских племен как к историческим и художественным документам, изоб-