Формирование материалистических взглядов на историю у Э. С весны 1841 Э., вращаясь в берлинском кругу «свободных» младогегельянцев, всецело увлечен идеями Гегеля и рассматривает мировой дух, идею, как движущую силу исторического процесса. Он верит «во всемогущество идей, в победу вечной истины». Идея самосознания человечества руководит вечной борьбой и движением народов и героев. Борьба ведется за идею, свободу. Но разделяя «принципы» гегелевской философии, Энгельс против «выводов». Между прочим он критически относится к взглядам Гегеля на государство и, выступая против исторической школы права, которая говорит об «историческом, органическом развитии», «естественном государстве», развивающемся из «глубин народного духа», вместе с тем считает, что все, что в гегелевской философии права «отдает псевдоисторизмом» (Маркс и Энгельс, Соч., т. II, стр. 117), подлежит пересмотру и критике. Так, провозглашенный Гегелем принцип конституционной монархии сменяется у Энгельса признанием республики. Э., горячо ратуя за национальное объединение Германии, считает, что достижение его невозможно без усвоения тех принципов, которые были знаменем Французской революции.
В это время Э., как известно, порывает с «Молодой Германией», критикуя ее деятелей за то, что их «…сущность…— субъективный произвол, мечтательность, причуда…» (там же, стр. 249). Эта критика вытекала из того, что Э. вслед за Гегелем «…питал огромное почтение к объективности, ставил действительность, существующее, гораздо выше субъективного разума отдельной личности» и считал правильным принцип Гегеля о «…подчинении субъекта всеобщему разуму…» (там же). Но Э. далек от того, чтобы представлять себе исторический процесс фаталистически. Исходя из своего положения, что Гегель должен быть дополнен Берне, он отводит значительную роль политике, действию. «Непосредственное здоровое мировоззрение Берне являлось как бы практической стороной того, что Гегель ставил целью хотя бы только в перспективе» (там же, стр. 250). Соединение Берне и Гегеля — действия и мысли — является первоначальным этапом к тому, чтобы впоследствии провозгласить: «вначале было дело». Однако в берлинский период Э., в полном согласии с основами своего мировоззрения, при объяснении конкретных явлений остается на идеалистической точке зрения. Лишь в отдельных, мимоходом брошенных замечаниях он высказывает мысли о зависимости явлений от строя социальных отношений. Так, в статье «Рейнские празднества» Э. пытается установить связь между климатическими условиями, социальными отношениями и значением музыки в Рейнской провинции.
С конца 1842, с переездом в Англию, в развитии взглядов Э. начинается новый период. Погрузившись в изучение социально-экономической жизни Англии, он пытается соединить теорию и практику и вырабатывает элементы будущего материалистического понимания истории. Еще в Берлине, знакомясь с социально-экономической литературой, Э. натолкнулся на работы социалистов-утопистов. Встреча с Гессом, провозгласившим синтез Гегеля и Сен-Симона, оказала на него сильное влияние. В Англии, под влиянием горячей политической борьбы и знакомства с социально-экономической жизнью и историей Англии, мировоззрение Э. претерпевает коренное изменение. Он все большее значение начинает придавать экономическому фактору. В первых работах лондонско-манчестерского периода Э. — правда, еще очень нерешительно — выдвигает значение производства, изобретения. В первом письме из Англии Э., еще в соответствии с гегелевским пониманием истории, пишет, «что так называемые материальные интересы никогда не могут играть в истории роль самостоятельных руководящих целей, но что они всегда, сознательно или бессознательно, служат принципу, направляющему нити исторического прогресса» (там же, стр. 269). Этот процесс совершается в противоречиях. Одним из таковых является конфликт отсталого государства «с прогрессировавшим тем временем духовным развитием» (там же, стр. 270). Вместе с тем, когда Э. переходит к конкретному анализу явлений социально-экономической жизни Англии, он высказывает мысль, что страна «может держаться на раз достигнутой высоте только непрерывным повышением промышленного производства: остановка была бы здесь регрессом». В «Очерках критики политической экономии» Э. делает дальнейший шаг вперед. Упорно и последовательно преодолевая старые влияния, он признает, что буржуазное общество базируется на частной собственности, которая и является источником всех противоречий буржуазного строя. Э. высказывает еще ряд других материалистических положений, но наряду с этим в «Критике» еще живо влияние Гегеля. Выдвигаемые Э. положения подчас носят подлинно гегельянский характер, как напр. положение о том, что «раз принцип приведен в движение, он сам собой вырабатывает все свои последствия» (там же, стр. 299), но вместе с тем Энгельс обнаруживает уже некоторое понимание классовой структуры современного ему общества. Правящими классами являются аристократия и среднее сословие. Принцип среднего сословия — «сохранение существующего». Третьим классом у Энгельса является «народ», «класс неимущих», «абсолютно бедных», «пролетариев». Этот класс быстро растет. У первых двух классов нет будущего, — оно у пролетариев. В результате существования собственности «конкуренция противопоставляет капитал капиталу, труд труду, земельную собственность земельной собственности, равным образом каждый из этих элементов — двум другим» (там же, стр. 316—317). Э. уже тогда понимал, что в буржуазном обществе наука используется как средство угнетения трудящихся. В письме из Лондона Энгельс упоминает еще одну социальную группу, которая приведена в движение агитацией против хлебных законов, именно землевладельческое население, бывшее до сих пор «косным». Эти социальные группы представляются партиями: тори, виги, радикалы, чартисты. Социализм же, по Энгельсу, не является замкнутой партией. Между партиями существуют «переходные оттенки». Последние со временем исчезнут, ибо «лишены всякого принципиального содержания» (там же, стр. 275). В этой классификации социальных групп, в их характеристиках нет еще той определенности, которая имеется в работе «Положение рабочего класса в Англии», а тем более в «Коммунистическом манифесте». Но все же (основное) есть: признание противоположности труда и капитала, признание будущего за пролетариями. Последний класс — самый
