открыл широчайшую гамму красочных возможностей фортепианных звучаний, достигнув непревзойденного до сих пор мастерства современного пианизма. Ш. сумел из этого инструмента извлечь как мощные звучания, по своему впечатлению не уступающие оркестровым, так и нежнейшие оттенки, отражающие тончайшие психологические движения. С другой стороны: исключительная песенность, построенная на ^польских народных интонациях, делает шопеновские произведения доступными и понятными для массового слушателя, но вместе с тем изощренность гармонических красок, окутывающих эту мелодику, указывает на то, что этот народный характер использован в интересах не народных, а аристократических. Произведения Ш. по сравнению с динамизмом бетховенских сонат и симфоний статичны; как бы тщательно эта статика ни вуалировалась тонким, узорным голосоведением и изощренными модуляционными приемами (так напр., вся 4 — я баллада Ш. в своем развитии представляет лишь чередование вариационных изменений первой тематической фразы), но шопеновское вариационное мастерство, богатство его гармонического языка, его ритмическая изобретательность — все это создает предпосылки для развития новой музыкальной динамики, еще более углубленной, чем бетховенская.
Сложившееся мнение о том, что творчество III. в целом сентиментально и болезненно, является сугубо односторонним. Конечно Шопен ле прошел мимо влияний того крайне чувствительного направления, к-рое характерно для всего искусства первой четверти 19 в., периода наступающей посленаполеоновской реакции.
Элементы этого расслабляющего направления можно найти, во всех произведениях III. В основном все же они характерны для первого периода его творчества, когда он еще не освободился от влияний главных музыкальных представителей этого чувствительного стиля: Фильда, Гуммеля и итальянских оперных композиторов (Россини и др.). В лучших произведениях среднего и позднего периода его творчества, в балладах, полонезах, скерцо и прелюдиях, этот сентиментализм сменяется подлинным трагизмом, коренящимся в романтической героике польской повстанческой борьбы.
Влияние Ш. на современное и последующее музыкальное творчество огромно. Это влияние проявилось гл. обр. в области дальнейшего развития гармонического стиля европейской музыки и музыкальной формы в целом. В гармониях вагнеровского «Тристана» на каждом шагу можно установить черты шопеновских влияний.
Крупные ф. — п. и оркестровые сочинения Л истав отношении своего формального построения написаны по образцам сонатной формы Ш., т. е. по принципу вариационного изменения тематического лейтмотива. Трудно найти композитора во второй половине 19 и начале 20 вв., к-рый в той или другой мере не подвергся бы влиянию Ш. В истории русской музыки оно ярче всего сказалось на творчестве Скряб ин а и его последователей.
Лит.: Лейхтентритт Г., Фредерик Шопен, М., 1930; Шопен Ф., Письма, пер. — под ред. А. Б. Гольденвейзера, М., 1929; ПурталесГ., де, Шопен, М. — Л., 1928 [роман-биография]; Каренин В., Жорж Санд (ее жизнь и произведения), СПБ, 1899; Н oesick F., Chopin, 3 tt., Warszawa, 1912; Huneker J., Chopin (The man and his music), N. Y., 1900; L i s z t F.? F. Chopin, P., 1852; Nie cksF., Fr. Chopin as a man and musician, L., 1888.
Б. Пшибышевский.
ШОПЕНГАУЕР (Schopenhauer), Артур (1788—1860), немецкий философ-идеалист. Сын бан-кира, высшее образование получил в Гёттингенском университете, где изучал естествознание, а также под руководством скептика Г. Э. Щульца философию. За кратковременной встречей с Фихте (1811) последо-вало (1813—14) сбли-жение Ш. с Гёте, тео-рию цветов которого Шопенгауер впослед-ствии всегда отстаивал против ньютонианцев. По получении ученой степени, которой бы-ло удостоено сочинение Шопенгауера «О четверояком корне зако-на достаточного осно-вания» (Иена, 1813), он поселяется в Дрез-дене, где в 1818 закан-чивает свой основной философский трактат «Мир как воля и пред-ставление». Сделавшись доцентом Берлинского университета (в 1820), в преподавании фило-софии пытается соперничать с Гегелем, одна-ко терпит полную неудачу. В 1831 покидает университет и поселяется во Франкфурте-на-Майне. Пессимистическая и глубоко реакцион-ная философия III. начинает привлекать внима-ние буржуазно-аристократической интеллиген-ции Германии с конца 40-хх г., когда рост клас-совых противоречий и особенно революция 1848 стали толкать значительную часть буржуа-зии в сторону полуфеодальной реакции и когда буржуазное развитие Германии, встретившее ряд трудностей и противоречий, представля-лось реакционно-настроенным умам в мрачном свете. Пессимизм и идеализм философии Ш. от-ражали и обосновывали этот поворот буржуа-зии в сторону контрреволюции. В своих фило-софских взглядах Ш. не только решительно примкнул к философии Канта, слегка ослож-ненной платонизмом и волюнтаризмом, но явил-ся также непримиримым врагом диалектиче-ского идеализма — особенно Гегеля. Основу этой вражды образует характерное для Ш. глу-боко филистерское отрицательное отношение к принципам историзма, составлявшим луч-шую часть идеалистической диалектики Ге-геля. По Шопенгауеру, все конструкции исто-рии сводятся в конечном счете к угодниче-ству и к оправданию существующих форм го-сударства с его конституцией, юстицией и по-лицией, техникой и индустрией. Государст-венным идеалам Гегеля, высоко оценивавше-го историзм как воззрение, оправдывавшее су-ществующие порядки ссылкой на их глубокие корни в историческом прошлом нации, III. про-тивопоставляет идеал индивидуалистической этики, принципиально отрицающей самые осно-вы какого бы то ни было историзма. Наше сокровеннейшее сознание, --утверждает ГЛ., --удо-стоверяет нас в том, что все сводится именно к моральному началу, которое коренится только в индивиде--как направление его воли. Только жизнь индивида обладает единством, связью и значением, и только явления внутреннего ми-ра--поскольку они касаются воли--обладают истинной реальностью и имеют значение дей-ствительных событий. То, что обычно зовут историей, есть, по Ш., лишенный закономер-ности поток однократных индивидуальных со-
