радикальной буржуазии, мелкой буржуазии, а также ремесленных рабочих. Бирмингэмский союз присоединился к требованиям Чартера и вступил в сношения с лондонскими чартистами. Почти одновременно с Бирмингэмским союзом был организован Большой северный союз, куда входили рабочие фабричных округов Ланкашира. Организатор союза Фергюс О'Коннор (см.), крупнейший вождь Ч., в ноябре 1837 начал издавать «Northern Star», превратившуюся в дальнейшем в центральный орган чартистской партии.
Возникшие т. о. в разных концах Англии чартистские организации быстро развили широкую пропаганду, удачно используя глубокое недовольство масс в связи с последствиями кризиса. Целая серия массовых митингов-демонстраций лета 1838 показывала, что за чартистами действительно шли самые широкие массы. Нек-рые митинги насчитывали до 250 т., 300 т. и даже 500 т. участников. Были выдвинуты проекты подачи в парламент массовой петиции с требованием сделать Чартер законом и созыва национального конвента трудящихся классов. 4/II 1839 первый конвент чартистов действительно собрался в Лондоне. Однако как в ходе подготовительной агитации, так и особенно в работе самого конвента быстро выявилась глубокая разнородность состава участников движения и в результате этого наличие самых резких программных и тактических разногласий. С самого начала в чартистском движении отчетливо выделились два направления — «партия моральной силы», опиравшаяся на лондонских ремесленных рабочих, и «партия физической силы», связанная с рабочими промышленного севера. Ловетт, возглавлявший правое оппортунистическое крыло, откровенно заявлял: «что касается наилучших средств для проведения хартии, то мы прежде всего являемся противниками всего, что может напомнить революционную борьбу, призыв к физической силе, к насилию; мы думаем, что победа, одержанная таким путем, будет поражением, нанесенным действительным принципам демократии». Вожди промышленных рабочих — О’Коннор, О'Брайен и Гарни (см.) — призывали к решительной борьбе против правительства и за применение революционных средств. «Я буду пользоваться моральным воздействием до тех пор, пока это возможно, до последних пределов, но я хочу также закрепить в их (рабочих) памяти, что лучше умереть свободным, чем жить рабом», — говорил в одной из своих речей О’Коннор. Однако ни у самого О’Коннора, ни у О’Брайена, ни у Гарни все же не было четкой, подлинно пролетарской программы. О’Коннор по существу был мелкобуржуазным демократом, оказавшимся во главе многочисленных масс рабочих, большинство к-рых сами еще не порвали тогда с мелкобуржуазными иллюзиями. Отвращение О’Коннора к коммунизму и его стремление вернуть рабочих «назад», на землю, путем кооперативной покупки земельных участков лучше всего характеризуют мелкобуржуазную натуру бывшего ирландского сквайра. О’Брайен гораздо глубже, чем О’Коннор, разбирался в капиталистических отношениях, в антагонизме между буржуазией и пролетариатом, в классовой структуре общества, роли государства и т. д. Но и в его учении имелось немало утопических элементов, начиная от идеи национализации земли посредством выкупа и кончая проектами создания меновых базаров, заимствованных им у Оуэна. Гарни в ранний период выступал прежде всего как революционный якобинец, поклонник Французской революции; сознавая полную противоположность интересов буржуазии и пролетариата, Гарни настойчиво предостерегал против союза с буржуазией. Однако взгляды Гарни на коммунизм и коммунистическую революцию в этот период отличались весьма большой расплывчатостью. Лишь впоследствии, под влиянием знакомства с Марксом и Энгельсом, Гарни заметно вырос, приблизившись к пониманию основ научного социализма.
Но кроме различных течений, обусловленных разнородностью тогдашнего англ. пролетариата, в чартистском движении участвовало и немало попутчиков, постепенно однако отсеивавшихся по мере того, как движение становилось все более зрелым и пролетарским. Ярким представителем попутчиков был бирмингэмский банкир Аттвуд, также придерживавшийся, как и Ловетт, мирной «моральной» тактики и стремившийся использовать рабочее движение в целях денежно-банковской реформы. Другой «попутчик», пастор Стивенс (см.), держался более резкой позиции, посылая проклятия на авторов закона о бедных и призывая к действию оружием против «грабителей» из среды господствующих классов. Во всех выступлениях Стивенса, как и в речах некоторых тори, пытавшихся тоже изобразить себя «защитниками рабочих», чувствуется однако не что иное, как желание восстановить порядки «доброй старой Англии», единство «алтаря, трона и хижины». После ареста и суда (1838) Стивенс навсегда отошел от чартизма.
Правое крыло, довольно сильно представленное в конвенте 1839, считало, что вся задача конвента заключается в создании благоприятного для хартии «общественного мнения». Аттвуд, бывший член парламента, обещал, заручившись содействием радикальных членов палаты, провести в парламенте билль о хартии. — Когда Гарни и другие левые поставили вопрос о революционном воздействии на парламент, бирмингэмцы во главе с Аттвудом в виде протеста покинули конвент. Развив большую агитационную деятельность вне конвента среди лондонских рабочих по вопросу о необходимости принять революционные меры в случае отклонения парламентом петиции, сторонники «физической силы» настояли в то же время на перенесении заседаний конвента на север, в гущу рабочих масс. Однако выбор был сделан не совсем удачно. Конвент переехал в Бирмингэм, город хотя и промышленный, но еще сохранявший тогда в структуре своей промышленности ремесленный и мануфактурный характер. В Бирмингэме конвентом были выдвинуты проекты изъятия вкладов из банков и объявления «священного месяца» (всеобщей стачки на случай провала в парламенте петиции и билля). Колебания, проявленные конвентом, отсутствие единства в его руководстве вскоре были замечены правительством. Стремясь разгромить движение, власти пошли на провокацию, стянув в Бирмингэм войска и усилив полицейские отряды. 8/VII полиция нагло напала на рабочий митинг и стала избивать рабочих. Последующие бирмингэмские «беспорядки», выразившиеся в столкновениях рабочих с полицией и войсками, в поджоге и разгроме ряда зданий и в явочном продолжении митингов, в конце-концов без особого труда были подавлены войска-
