Страница:БСЭ-1 Том 60. Холангит - Цянь (1934).pdf/222

Эта страница не была вычитана

способлением и наследственностью привести к отбору и к дальнейшему воспроизведению форм, целесообразно приспособленных к среде.

Маркс и Энгельс подчеркнули, что в области истории* общества, в соответствии с новой качественной ступенью развития, проблема целесообразности ставится принципиально иначе. «... В природе... нигде нет сознанной, желанной цели... Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, движимые умыслом или страстью, ставящие себе определенные цели. Здесь ничто не делается без сознанного намерения, без желанной цели» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 667). По Марксу, самый плохой архитектор отличается от наилучшей пчелы тем, что, прежде чем строить, он уже построил проект в своей голове... в отличие даже от самых искусных работ, совершаемых животными, «в конце процесса (человеческого. — В. А.) труда получается результат, который уже перед началом этого процесса имелся идеально, т. е. в представлении работника. Он (человек. — В, Л.) не только изменяет форму того, что дано природой: в том, что дано природой, он осуществляет в то же время и свою сознательную цель, которая как закон определяет способ и характер его действий и которой он должен подчинять свою волю» (Маркс, Капитал, т. I, 8 издание, стр. 120). Это подчинение не только не есть единичный акт, но составляет настолько необходимое и всеобщее условие труда, что в числе простых моментов процесса труда на первом месте должна быть поставлена целесообразная деятельность как то, что и составляет самый труд.

Но целесообразный характер общественной истории отнюдь не устраняет ее закономерного характера. Во всех существовавших формациях господствовали стихийные закономерности, стоявшие над волей людей. Между поставляемыми целями и достигаемыми результатами всегда существовало громадное несоответствие. Энгельс пишет: «И это не может быть иначе до тех пор, пока самая важная историческая деятельность человека... производство, направленное на удовлетворение жизненных потребностей человечества... — общественное производство, предоставлено (как это имеет место в капиталистическом обществе. — В. А.) слепой игре непредвиденных. воздействий неконтролируемых сил, и пока, следовательно, поставленная себе заранее цель осуществляется лишь в виде исключения, гораздо же чаще осуществляются противоположные ей результаты» (Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 488). В условиях капитализма целесообразной может быть лишь организация отдельного предприятия или группы их, но никак не организация всего национального или мирового хозяйства.

В такой постановке проблема целесообразности сводится прежде всего к глубоко практическому вопросу о конкретных исторических условиях, необходимых для того, чтобы на место стихийного анархического общества поставить общество, развивающееся по сознательным, из самой необходимости возникающим целям. Глубина постановки вопроса, выдвинутого Марксом и Энгельсом, заключается в том, что абстрактное понятие исторической целесообразности они свели к конкретной целесообразности революционного классового действия.

Субъектом этого действия является пролета 414

риат, класс,, к-рый способен превратить слепую необходимость капиталистического рабства в целесообразность свободно развивающегося человеческого коллектива. Категория цели и целесообразной деятельности в революционной теории Маркса приобрела крупнейшее значение. Борьба рабочего класса есть борьба за осознанную, четко определенную цель. Достижение цели требует наличия определенных средств. Конкретный трезвый учет этих средств играет крупнейшую роль в тактике коммунистической партии.

Марксистское учение о целесообразности, мобилизующее оабочий класс, подвергалось жесточайшей критике со стороны теоретиков 2 Интернационала. Ревизия эта шла по двум линиям: реставрация телеологии и возврат к метафизическому механицизму. И то и другое направление приводило к обоснованию самотека и следовательно к демобилизации рабочего класса. Характерно, что в методологии одних и тех же лидеров 2 Интернационала переплетается и неокантианство и механицизм. Всякое обоснование хорошо, лишь бы оно способствовало разоружению пролетариата. Наиболее ярка это выразилось в известной формуле Бернштейна: «Движение — все, конечная цель — ничто». Планомерная целеустремленная борьба за коммунизм подменяется борьбой за «малые дела», за те злободневные вопросы, к-рые каждодневно выдвигаются практикой сегодняшнего дня и к-рые невозможно заранее предусмотреть. У русских экономистов и в английских тред-юнионах это вылилось в принципиальное отрицание партийной программы, к-рая рассматривалась как плод необоснованных мечтаний, искусственно навязываемый рабочему движению. Отсюда вытекала теория стихийности рабочего движения, хвостизма, организационной кустарщины и пр.

В борьбе против этих извращений, а также против субъективизма народников Ленин развил и поднял на высшую ступень марксово уче ние о целесообразности. Вопрос о цели рабочего движения и о средствах для ее достижения приобрел величайшее значение в эпоху Ленина — эпоху империализма и пролетарских революций. Ленин тщательно изучал все высказывания о цели не только Маркса и Энгельса, но и Гегеля. Ленин указывает, что плодотворность гегелевского учения о «цели» и об «идее», как о единстве понятия и объекта, заключается в том, что к осуществлению идеи Гегель подходит через практическую целесообразную деятельность человека. Именно в этом Ленин видит у Гегеля «зачатки исторического материализма». Но Ленин показывает, что вопреки Гегелю цели порождаются на деле объективным миром и предполагают его как данное наличие; Т. о. целесообразность может быть выведена лишь из имманентных законов исторической необходимости. Эта обусловленность цели необходимостью обнаруживается уже в человеческой технике: механическая и химическая техника потому только и может служить целям человека, что характер ее определен внешними условиями или законами природы (Ленин, Философские тетради, М., 1934, стр. 181—182). То же и в истории. История не начинается с сознательной цели. Тем не менее цель приходит в истории, но не как априорная и сознательная цель. Ленин приводит слова Гегеля: «... „они (люди) осуществляют свой интерес, но тем. самым осуществляется